Занятия восточной гимнастикой могут пагубно сказаться на сексуальной ориентации заключенных, утверждает известный богослов
Около года назад московские Общественные наблюдательные комиссии (ОНК), занимающиеся условиями содержания в российской пенитенциарной системе, предложили ввести для сидящих в СИЗО занятия йогой, как в европейских тюрьмах. Идея была поддержана профильными ведомствами и проведена в жизнь — однако теперь тренировки приостановили, якобы по требованию представителя Совфеда, причем по довольно странной причине.
Когда эта новость стала достоянием гласности, соцсети, и без того не слишком дружелюбные к представителям традиционных религий, взорвались негодующими возгласами о мракобесии и «новом Средневековье». А дело все в том, что сенатор Елена Мизулина, которая и спровоцировала запрет, в своем обращении к генпрокурору Юрии Чайке по этому поводу опиралась на заключение Александра Дворкина — профессора богословия, который еще с девяностых годов считается ведущим в стране специалистом по сектам.
В написанном им тексте, между тем, содержатся очень спорные тезисы. Основная мысль Дворкина — в том, что позы, практикуемые в йоге, якобы вызывают неконтролируемое сексуальное возбуждение, что в тюремных условиях неизбежно приведет к росту гомосексуализма и массовому «поголубению» заключенных. В то же время, развивает мысль эксперт, среди занимающихся йогой в местах лишения свободы подавляющее большинство входят в так называемые отряды хозобслуги — в частности, именно они разносят еду арестантам. Последние, полагает профессор, будут в массовом порядке отказываться принимать пищу из рук геев, поскольку «по понятиям» они являются неприкасаемыми, и брать у них ничего нельзя под угрозой стать «опущенным». Соответственно, печальным итогом внедрения йоги могут стать масштабные тюремные бунты.
В настоящее время прокуратура продолжает проверку; следует отметить, что официально заключение Дворкина опубликовано не было, с ним сумели ознакомиться журналисты «Московского комсомольца». При этом многие читатели не поверили в подлинность документа — уж слишком он необычен; появились предположения, что речь идет о фейке.