- И хотя у Мегрэ не было ни малейшего желания пить кьянти в половине двенадцатого утра, он все же пригубил, - написал однажды Жорж Сименон и лишил меня покоя. Мне тоже захотелось испытать подобное чувство, поэтому я полетел во Флоренцию, где этого кьянти хоть залейся.
Италия встретила меня плакатом, сообщавшим, что во Флоренции проходит ежегодная, 95-я выставка Pitti Uomo. Вдохновленный выпитым в самолете алкоголем разум перевел мне ее название как «пьющий мужчина». Конечно, потом выяснилось, что я был не прав, но в тот момент мне показалось: это мир вертится вокруг меня, а не я третий раз кручусь в стеклянной карусели вращающихся дверей аэропорта.
На заднем сиденье такси валялся забытый кем-то путеводитель, где мне рекомендовали посетить главные достопримечательности, среди которых особо выделяли выдающийся памятник архитектуры кватроченто Palazzo Pitti, то есть «Дворец пития», и главный музей города Gallerie degli Uffizi, то есть «Галерея, где бы упиться».
- Не город, а просто рай на земле, - думалось мне по дороге в центр, где приятное впечатление дополнилось массовым появлением херувимов. Чертовски элегантные, они были в шляпах и невероятных шарфах, кашемировых пиджаках и фланелевых брюках, в клетчатых и полосатых пальто самых немыслимых расцветок, какие невозможно представить в трезвом уме и светлой памяти.
- Pitti Uomo, - кивал на них таксист, и я никак не мог понять, почему пьющие мужчины похожи здесь на фото в глянцевых журналах.
Оказалось, что я ошибся с переводом и слово Pitti - это просто фамилия жившего сотни лет назад банкира. Ему же принадлежал и дворец, где расположена знаменитая Галерея костюма. И от него же пошло название выставки мужской моды, куда каждый год приезжают тысячи принятых мною за херувимов международных дизайнеров, байеров, журналистов и прочих тонких ценителей прекрасного.
На площадь Синьории в кафе с видом на пляжно-голого Давида я успел ровно к половине двенадцатого. А к полудню уже выпил свою первую во Флоренции бутылку кьянти.
Вам стоит узнать поучительную историю, объясняющую, почему на каждой бутылке кьянти наклеено изображение Gallonero, то есть черного петуха.
В средние века Флоренция соперничала с Сиеной, и местные мудрецы, желая положить конец постоянным войнам между городами, придумали следующий способ. Был выбран день, в который два всадника должны были выехать из своих городов навстречу друг другу по первому крику петуха. Условились, что граница между городами будет проходить там, где встретятся соперники. Сиенцы выбрали красивого белого петуха и все дни перед состязанием кормили его отборным зерном. Петух разленился и начал больше спать. Флорентийцы же давали своему черному петушку так мало корма, что в день состязания голодная птица заголосила задолго до наступления рассвета. В результате всадник из Флоренции выехал раньше и встретился с сиенским соперником всего в десяти милях от Сиены.
Истоки небрежности
Приканчивая вторую бутылку, я тоже захотел напеть что-нибудь из «Богемы», частью которой я так неожиданно оказался. Отрывисто мурлыкая баритоном партию Рудольфа, я трезво оценил ситуацию и понял, что для полноты впечатлений мне нужно слиться с толпой. То есть срочно стать модным. Для этого мне потребовалось заправить штанины в любимые носки с изображением олимпийского мишки и затянуть брючный ремень поверх пуховичка. После этих манипуляций в моем образе появилась та непринужденная экстравагантность и легкая небрежность, которая отличает современных денди от прочей публики.
Через минуту вокруг меня уже стрекотали шустрые китайцы, щуря свои и без того узкие глаза в камеры смартфонов. Не удивлюсь, если окажется, что пара шанхайских фабрик уже поставила на поток придуманный мною образ.
Кстати, откуда, по-вашему, взялась мода на эту самую легкую расхристанность? Данный тренд в муках и скорби родило самое банальное похмелье. Правда, есть и противоположная точка зрения. Так мужчина выглядит в кульминационный момент пьянки, когда переходит улицу из ресторана в бар, где собирается окончательно потерять человеческий облик. В этот короткий промежуток своей жизни он весел, полон сил и самых радужных надежд. Короче, счастлив в своем наскоро намотанном шарфе и наискось застегнутом пальтишке. Такому наглецу все к лицу. А что такое мода, если не исключительная самоуверенность?
Неаполитанский залив
Главным достоинством Pitti Uomo были сами посетители. Каждый второй был сед и дико благороден, остальные же требовали вдумчивого психоанализа. Но все же преобладали бородатые мужики пенсионного возраста. Они курили сигары, выпивали и живописно размахивали руками.
- Неаполитанцы, - в восхищении застыла перед одной из таких групп пара моих соотечественников, на лицах которых были написаны упитанность и принадлежность к госкорпорации. - Самые лучшие портные. Короли bespoke.
Последнее слово значит «пошив по индивидуальным лекалам клиента», которые изготавливаются конкретно под заказчика, с учетом всех особенностей его фигуры. Это верх взаимоотношения с портным.
Рангом ниже идет made-to-measure. В данном случае под фигуру заказчика подгоняют уже почти готовый костюм, сшитый по стандартным лекалам ателье.
Еще проще опция ready to wear. Здесь вам только подошьют выбранные брюки и, если надо, перешьют пуговицы.
- Вон тот мужик в белой рубашке - Джиджи, владелец лучшего в мире ателье Sartoria Dalcuore, - шепнули мне новые знакомые. - Мечтаем с ним познакомиться. Вы, как журналист, можете нас ему представить. Только не упадите, пожалуйста, а то вам, кажется, нехорошо.
Вскоре я узнал, что одеться по-человечески можно только в Неаполе.
- Английский костюм делает своего обладателя красивее, чем он есть на самом деле. Неаполитанский - счастливее. Вот и вся разница, - за бокалом красного объяснил мне маэстро Джиджи.
- 500 евро хватит? - щедрым жестом достал я пристегнутую булавкой к подкладке пиджака огромную розовую купюру.
- О! За эти деньги можно сшить рубашку у Marol в Болонье. Если сравнивать с машинами, то это как Rolls-Royce, - послал меня в Эмилию-Романью признанный гений силуэта.
Но я уже был твердо настроен полететь в Неаполь и потребовал сообщить мне явки и пароли именно там, а не гонять по второсортным окраинам Римской империи.
- Лучшие рубашки - у Luca Avitabile. Вон он, кстати, стоит.
Звенящий и натянутый как струна Лука помахал мне бокалом красного, и рубашка у него действительно была лучшей из всех виденных мною в жизни. Пошатавшись среди неаполитанцев, я вспомнил, что еще не узнал про брюки.
- Иди к Ambrosi, - отвечали мне встречные.
Собственно, я уже был готов идти, но еще не понимал зачем. Не за штанами же. И тут на выручку мне пришли новые неаполитанские друзья. Бережно обняв меня за плечи, они рассказали, что кьянти, конечно, хорошее вино. Но настоящие мужчины, а они живут только на юге Италии, предпочитают Lagrima Christi, или «Слеза Христа». Иисус, переживая гибель сброшенного Богом в Везувий ангела Люцифера, горько заплакал. Его слезы оросили землю возле вулкана, и там выросла божественная виноградная лоза. Она-то и дает тот виноград, из которого делают волшебное вино.
Перед тем как улететь на его дегустацию, я все-таки добрался до пресс-службы выставки и попросил вкратце рассказать о последних писках моды. Вот что мне объяснили. В нынешнем сезоне будут актуальны крупная клетка, водолазки и свитера в сочетании с костюмом, шапки бини, или, проще говоря, вязаные пи*орки, и любая классика.