Садистка Ирма и другие шокирующе жестокие женщины на войне
В тюрьме и на войне ярче всего проявляются отклонения в психике: вроде бы нормальные в обычных условиях люди теряют человеческий облик.
«Блондинка-дьявол»
Каноническим примером такого зверя является Ирма Грезе – садистка из нацистских лагерей Равенсбрюк, Аушвиц и Берген-Бельзен. На момент начала Второй мировой ей не было и 16 лет.
Конечно, Ирма вошла в историю в первую очередь за яркую, типично «арийскую» красоту. Невысокая блондинка с правильными чертами лица больше походила на кинозвезду, каковой и надеялась стать после войны. А пока Ирме надо было где-то работать. Как и полагается девушке-патриотке, она пошла в медсестры, но что-то ее не устроило, и Ирма перевелась во вспомогательные подразделения SS. Ее направили в женский концлагерь – надзирательницей за заключенными.
Неизвестно, что сыграло роль в особой агрессии Ирмы – возможно, детские психологические травмы (отец избивал ее мать, и та, не выдержав издевательств, покончила с собой). Так или иначе, юная надзирательница отличалась особым садизмом, который зачастую смущал даже не слишком сентиментальных эсесовцев. Избиения плеткой до смерти, натравливание голодных собак, ломка костей сапогами – лишь малая часть арсенала девушки. Сексуальная подоплека садизма Ирмы была очевидна, но слухи о ее многочисленных связях с эсесовцами остаются лишь слухами – никто особо не рвался их доказывать.
Ирму повесили в конце 1945 года, ей было всего 22 года. Перед лицом смерти она лица не потеряла, демонстрируя полное презрение к судьям и палачам.
А что у нас?
Были ли в Советской армии или лагерях женщины-садистки - «наш ответ» Ирме Грезе и ее многочисленным соратницам? Наверняка, однако их имена не сохранились. История в первую очередь расследует преступления побежденных.
Через десятки лет после окончания Второй мировой, правда, в Германии, подняли тему массовых изнасилований немок советскими солдатами, но тут сыграла свою роль национальная специфика: «взаимного» раскрытия темы не было, советские женщины предпочитали не рассказывать о пережитом позоре, тем более что многие из них сохранили детей, зачатых от насильников из вермахта.
Что касается зверств в лагерях, отношение к пленным немцам было весьма гуманным, особенно после войны.
Другая война
Впрочем, к середине XX века российские женщины, кажется, просто уже исчерпали свой лимит агрессии. Ну или почти исчерпали - во время революции и Гражданской войны.
Клиническим садизмом отличались многие. Розалия Землячка (захоронена у Кремлевской стены) приказала привязать к ногам тысяч заключенных камни и затопить баржу, на которой они находились.
Евгения Бош, любовница напарника Землячки Георгия Пятакова, принимала участие в массовых расстрелах крестьян, недовольных продразверсткой.
Дора Любарская, она же Дора Евлинская, она же Вера Гребенщикова, специализировалась на расстрелах офицеров: на ее совести до 700 жизней; впрочем, некоторые источники считают Дору мифическим персонажем.
В Киеве свирепствовали подруги-садистки Роза Шварц и Вера, чью фамилию история не сохранила. Перед убийствами они жестоко пытали жертв: выжигали им глаза папиросами, отпиливали пальцы и так далее.
Можно вспомнить и других женщин с обеих сторон, в которых словно дьявол вселился после двух революций.
Расстрельный рекорд
В годы Второй мировой самой известной русской карательницей стала Антонина Макарова. На самом деле ее фамилия при рождении – Панфилова или Панферова, но не слишком внимательная школьная учительница когда-то перепутала ее отчество с фамилией – и тем самым невольно продлила Тоне жизнь на 34 года. Санитарка Макарова попала в немецкий плен после провала Вяземской операции, открывшего немцам дорогу на Москву, потом бежала, но в 1942 году снова оказалась на территории, контролировавшейся немцами (в нынешней Брянской области). Между партизанами и оккупантами она выбрала вторых.
Главной ее службой стали избиения, а потом и расстрелы партизан. Местная полиция, набранная из русских и белорусов, старалась не марать руки – неизвестно еще, как жизнь повернется. Поэтому все приговоры на территории так называемой Локотской республики выполняла девушка. В общей сложности она расстреляла 1500 человек, подавляющее большинство из них так и остались лежать безымянными в братских могилах.
Несомненно, Тоня не была садисткой, хотя психиатры писали про психотравматическое раздвоение личности (неудивительно – «Вяземский котел», в котором побывала Макарова, из-за ошибок Г.К. Жукова, стал настоящей кровавой кашей).
В 1943 году Макарову отослали в Германию для лечения венерической болезни – так она избежала пленения. «Тоньку-пулеметчицу», конечно, искали, но из-за путаницы с фамилией так и не смогли идентифицировать. В 1945 году она легализовалась в Кенигсберге под своей привычной фамилией, тогда как органы искали Антонину Парфенову (Панфилову?), тут же вышла замуж за Виктора Гинзбурга, взяла его фамилию и поселилась на родине мужа, в Белоруссии.
Антонину с девичьей фамилией Макарова начали искать только в 1976 году, а арестовали в 1978-м. Год спустя 59-летнюю заключенную расстреляли. Это был единственный в СССР расстрел советской женщины за военные преступления.
