Капитан I ранга — сын лейтенанта Шмидта

Мифы и легенды вокруг отечественной «Хиросимы» - атомной подлодки К-19

Об аварии на атомном реакторе первого советского атомного ракетоносца К-19 информация в прессу просочилась в 90-м году. Хотя произошла она в 1961-м. Потом были нашумевший фильм Кэтрин БИГЕЛОУ «К-19: оставляющая вдов» и документальный фильм на канале «Россия» на минувшей неделе. Они оставили больше вопросов, чем дали ответов. С одним из участников тех событий, капитаном I ранга в запасе Георгием КУЗНЕЦОВЫМ, мне посчастливилось встретиться.

Елена ЛЕВИНА

Поводом для встречи послужило интервью газете «Труд» капитана I ранга в запасе Глеба Богатского. Его он дал в качестве участника трагедии К-19. Видимо, решив, что за давностью лет никто не станет уличать его во лжи. - Кто такой Богатский на самом деле? - Глеб Богатский был командиром боевой части, так называемой группы БЧ-2, то есть. одним из младших офицеров К-19. В статье пишут «прослуживший на подводном флоте России с 1954 по 92-й год». В 54-м он только в училище поступил и пять лет курсантом являлся, так что в 61-м он был еще совсем «зеленым». А в 1970-х годах его назначили на береговую должность. Но самое главное - в тот поход он не ходил! Он болел, и вместо него был назначен лейтенант Ильин. А Богатский не только представляется тем, кем никогда не был, но и носит на груди знак «Подводная лодка», который могут носить только офицеры, допущенные к самостоятельному управлению кораблем. Он же кораблем никогда не управлял. Только командовал боевой частью! Возмущает, что среди подводников появился эдакий «сын лейтенанта Шмидта».

Дезертир-полиглот

- Как вы попали на флот? - В 15 лет я убежал из дома и пошел в подготовительное военно-морское училище - хотел стать подводником. Но по окончании его попал на Сахалин командиром торпедного катера. Через некоторое время меня назначили в противолодочную бригаду - командиром «охотника» за подводными лодками. Как-то зашли в маленький рыбацкий порт. И там у меня пропал старшина 2-й статьи Лапчевский. Искали его несколько часов, но так и не нашли. Выходим на боевое дежурство, и тут я обнаруживаю американскую подлодку. Приготовился ее бомбить, но, как полагается, сначала доложил командиру дивизиона. А тот приказал ждать, пока придет ответ на шифровку из штаба. Спустя два часа пришло приказание бомбить, а я лодку за это время потерял. Трое суток мы всем дивизионом ее искали, но все без толку. На пирсе нас встречали комбриг и начальник особого отдела. Особист как начал на меня орать: «Ах, ты такой-сякой, предателя на груди пригрел! Американская лодка вблизи наших берегов, а у тебя матрос пропал! А ты знал, что он владеет немецким языком?!» На самом-то деле Лапчевский окончил 5 классов, а в 5-м классе как раз начинают изучать иностранный язык. Вот он в анкете и написал, что немецким владеет. Вскоре выяснилось, что этот Лапчевский просился у моего помощника в отпуск. Что-то там у него случилось дома, на Украине. Мой помощник его не отпустил, а матрос взял и утек! Потом его поймали, конечно, дали восемь лет за дезертирство. Мысли своей стать подводником я не оставлял. Зашел как-то в бригаду подводных лодок и попросил, чтобы меня взяли. Чем-то я понравился начальнику штаба. Он вызвал капитана III ранга Нечитайло, командира «Щуки-117» и распорядился взять меня на вакантную должность командира БЧ-3 (торпедной боевой части). Но штаб флота не согласился переназначить меня. А через две недели эта подводная лодка утонула в Татарском проливе. - И все же эта трагедия вас не остановила? - Нет, конечно. Однажды приехал к нам в бригаду вице-адмирал Виноградов. Прорвался я к нему на прием и упросил перевести меня на подлодку. Виноградов согласился: «Будешь назначен!» Так я стал командиром группы БЧ-2-3. А поскольку я был уже опытным офицером, то через три месяца стал помощником капитана, а потом и старшим помощником. А после окончания командирских классов меня назначили старпомом на атомоход.

Бордель на корабле

- Как вы оказались на К-19 в том походе? Ведь вы тогда служили на другой лодке? - Еще за полгода до этих событий старпом К-19 Владимир Ваганов, очень хороший командир, провалился в шахту перископа и получил травму. Это было в Северодвинске на госиспытаниях. И комбриг назначил в срочном порядке меня. Когда же Ваганов по каким-то причинам не смог принять участие в том роковом походе, то опять позвали меня, так как я уже знал экипаж. А с командиром лодки Николаем Затеевым я был знаком еще по Черноморскому флоту.

- Какая задача стояла перед экипажем? - Это был первый серьезный выход лодки в море. В рамках очень крупных учений «Полярный круг». В них были задействованы десятки кораблей и самолетов. У американцев в то время уже были корабли с 16 ракетами «Поларис» с подводным стартом. А наш аналогичный корабль еще стоял на стапеле. Но нам нужно было показать, что и мы можем кое-что сделать. Хотя возможности К-19 были невелики.. Для того чтобы использовать наши три ракеты, нужно было вплотную подойти к берегам Америки. А это значит незамеченными пройти весь океан, пробраться вдоль берегов США, где концентрация противолодочных сил огромная, и всплыть у всех на виду. Успеешь выстрелить, нет ли… Но все же американцы знали, что у нас современные ракетоносцы на подходе, и внимательно следили за учениями. - В основном информацию о трагедии К-19 мы получили из американского фильма. Соответствует ли она тому, что произошло на самом деле? - О том, что собираются снимать фильм, я узнал еще на подготовительном этапе. Первый замначальника главного штаба ВМФ пригласил меня ознакомиться со сценарием. Сценарий был безобразный, просто возмутительный! Начинался он с того, что мы посетили… публичный дом. Лодка недостроенная, везде провода, беспрерывная игра в карты, в том числе во время аварии с командиром. Постоянные пьянки. Я подготовил рапорт. Описал в нем все это безобразие и закончил так: «Считаю, что по данному сценарию снимать фильм при каком бы то ни было участии нашего ВМФ совершенно невозможно. Полагаю целесообразным поручить нескольким компетентным подводникам изучить сценарий и представить свои соображения Главкому ВМФ». Через неделю первый замначальника главного штаба пригласил меня в гостиницу «Балчуг» на встречу с Кэтрин Бигелоу, Харрисоном Фордом, Лайемом Ниссоном и продюсером. Они мне все очень понравились. Пообещали сделать все необходимые изменения в сценарии. Две недели я ходил, как на работу, 200 письменных замечаний сделал. Учли, только бунт убирать не стали. Продюсер уперся, мол, командир говорил: «Был бунт».

Был ли бунт

- Так бунт был или нет? - Не было никакого бунта! Весь бунт заключался в неосторожной фразе замполита Шипова: «Может, высадимся на остров Ян Майен?» Ему в ответ сказали: «Да пошел ты, с таким мнением!» И все! Этот вопрос даже не обсуждался. А командир К-19 Николай Затеев в своих записках пишет: «Я никому не доложил». Чушь это собачья! Во-первых, не доложить о бунте - это преступление такое же, как сам бунт. Это записано в «Корабельном уставе». Во-вторых, если бы на корабле был хоть признак какого-либо бунта, это на второй день стало бы известно. Ведь на корабле работали информаторы. Кроме того, особисты после аварии со всем экипажем отдельно работали. Так что кто-нибудь бы проговорился. А нас наградили орденами «За мужество и отвагу» и Шипова тоже. Как это понимать? Ведь командир сам подписывал представление на награждение. - Американский корабль действительно предлагал вам помощь? - Нет, что вы. Американцы нас так и не заметили, повезло нам. Засекли они нас уже тогда, когда лодку буксировали к городу Полярному. Кстати, после аварии на реакторе мы остались без связи. Во время похода на большой глубине затек изолятор антенны передатчика. И дать сообщение на берег мы не могли, слишком далеко. Вся надежда была на корабли, стоявшие в боевом охранении в районе учений. Слабый сигнал: «Имею аварию реактора. Личный состав переоблучен...» - приняли на С-270, которой командовал мой приятель Жан Свербилов. Лодка имела право изменить курс только с разрешения командования, иначе - трибунал. Но Жан пошел на риск, дал команду менять курс, а потом уже стал утрясать свое решение с берегом. В свое время, еще когда мы были молодыми лейтенантами на дизельных подводных лодках, Жан попросил меня пройти за него медкомиссию. Сказал: «У меня давление за 200, помоги, а то ведь спишут». Ну, я и прошел. Так что, если бы Свербилова тогда списали на берег, кто знает, как бы все повернулось.

Лучевая болезнь под запретом

- Когда вы прибыли в Полярный, экипаж обвинили в трусости? - Не совсем так. Представитель политуправления ВМФ Бабушкин сказал, что матросы действовали героически, а с командным составом надо разобраться. К счастью, следом прибыл командующий флотом адмирал Андрей Чебаненко и заявил, что наши действия признала абсолютно верными. А позже и правительственная комиссия признает конструктивные недостатки атомных реакторов, а действия экипажа оценила как правильные. - Лучевую болезнь получили, конечно, все члены экипажа? - Получили-то все. Но врачи сказали, что только семеро находятся в состоянии средней тяжести. Их и отвезли в 6-ю клинику в Москве. За неделю все они скончались. Через три недели в Питере в госпитале умер капитан-лейтенант Юрий Повстьев. Многих лучевая болезнь достала позднее. Так, в 70-м году скончался командир БЧ-5 Анатолий Козырев. Я точно не знаю, но, по-моему, сегодня живы не более 20 процентов личного состава К-19. - Как же вам удалось вернуться в строй после такой страшной болезни? - Лечили нас на совесть много месяцев. Не только лекарствами - прямое переливание крови делали, пересадку костного мозга. Кормили клубникой, арбузами, дынями. Э, да что там, теперь можно рассказать. Для того чтобы нас вернули на флот, я взятку медкомиссии дал, спиртом. Вот так я еще послужил старпомом на дизельной лодке и командиром атомной подлодки К-14. Запись о том, что я перенес лучевую болезнь, есть только в одном документе тех лет: аттестации. Все же мужественный человек был мой командир - написал правду. А в медицинских книжках писали: астено-вегетативный синдром. Кстати, в 1988 году я работал замначальника постоянно действующей экспедиции по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Там я проработал до 1992 года, пока здоровье позволяло. - Как вы считаете, исполнители главных ролей в фильме удачно подобраны? - Очень! Откуда уж Форд так изучил характер командира, я не знаю, но передал он его очень точно. Талантливый артист, что там говорить. Мне в целом фильм понравился. - Последние годы много говорили о том, что подводного флота у России нет… - Ерунда! Я 14 лет прослужил уполномоченным Постоянной комиссии государственной приемки кораблей. Я принимал многие головные корабли, в том числе и серии «Гранит», АПЛ «Курск». У России есть АПЛ с 16 ракетами с подводным стартом. Даже с 20 ракетами, серии «Акула». Все они служат надежным щитом нашей Родины.

Только факт Атомную подводную лодку К-19 на флоте прозвали «Хиросима». На ней произошло еще несколько аварий. В одной из них с погибло 28 человек.