Умер - сам виноват: под предлогом врачебной тайны можно скрыть любые ошибки докторов
Операция рутинная, но была сложность: пациентка страдала тяжелым заболеванием сердца. После хирургического вмешательства под общим наркозом пациентку положили в общую палату. Наутро соседка обнаружила ее мертвой.
Почему сердечницу не отправили в реанимационное отделение, а в палате к ней никто не подошел? Дочь Ольги Николаевны Сидневой Елена рассказала в «Фейсбуке*» о безуспешных попытках получить от ивановских эскулапов ответы на мучающие ее семью вопросы:
- В справке, выданной в морге, причиной смерти указана острая коронарная недостаточность. В ОКБ уверяли, что контролировали состояние мамы и бывали у нее чуть ли не каждый час. А теперь от нас пытаются отвязаться. Говорят: вы (дети) ей никто, никаких документов вам не дадим и ничего вы не найдете. Очень надеюсь, что юрист клиники госпожа Мишина, которая нам это заявила, прочитает этот пост никого.
Также она посоветовала жаловаться в компетентные органы, которые (цитата) «называть я вам не обязана». Ну что же, прокуратуру, Следственный комитет и Минздрав мы нашли и сами.
15 июня мы подали запрос в ОКБ на получение результатов вскрытия. В официальном ответе, который готовили месяц (!), написали, что медицинскую документацию нам не дадут, потому что нашей маме мы никто. Дети не являются законными представителями умершей. Мы были в шоке. Пришлось выдержать бой в ОКБ, где от нас пытались отвязаться любыми средствами. Дальше были заявление в Следственный комитет РФ, жалобы в Минздрав и прокуратуру.
Почему мы все это затеяли? Да потому, что любой из нас в любой момент может оказаться между жизнью и смертью, и хочется быть уверенным, что врачи даже в бесплатной медицине сделают все возможное. А так - нет ответственности, нет гарантий. Умер - сам виноват.
Оговорюсь: не хочу никого огульно обвинять в смерти мамы. Не исключаю, врачи действительно сделали все, что было возможно. А может нет? Почему тогда ОКБ встала в глухую оборону? Мое мнение: если система станет более прозрачной и родственники в случае смерти будут иметь доступ к документам (протоколам вскрытия и операции, медкарте), вопросов будет меньше, а качество медпомощи выше.
За что боролись
Пост Елены Сидневой собрал множество откликов.
- Год назад прошла все это, тоже мама умерла в реанимации при стабильном состоянии. Все бесполезно, если нет очень крутых знакомых в следственных органах, - написала Екатерина Григорьева.
- Я сначала судилась с медиками, затем подавала жалобы во все судебные инстанции России, потом в Страсбургский суд, который мне отказал в рассмотрении. В итоге оказалось, что после обращения в МИД на имя Лаврова моя жалоба не была зарегистрирована в Страсбургском суде, а значит, не вышла из России. Единственное, что я смогла доказать за восемь лет, - это причинение легкого вреда здоровью и вину медработников, хотя все доказательства были по причинению тяжкого вреда, - поделилась Надежда Джанбекова.
Эдуард Антипин - доцент кафедры анестезиологии и реаниматологии Северного государственного медицинского университета так объяснил ситуацию с реанимацией:
- Эти отделения всегда забиты под завязку, и, поверьте, процентов на 70 не лучшими представителями общества, поэтому помещать туда пациента после холецистэктомии... Почти уверен, что все сделано по утвержденным стандартам. Теперь везде так, все регламентировано. Когда медпомощь превращена в услугу, получается такой результат.
Идти до конца
По Федеральному закону №323 «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» учреждения здравоохранения действительно не обязаны выдавать медицинскую документацию, если нет письменного согласия гражданина или его законного представителя. Объяснить эту ситуацию я попросила юриста Лиги защиты прав пациентов Екатерину Лесс:
- Больница формально права. Хотя это кажется нелогичным и даже жестоким, но сегодня получить медицинскую документацию умершего можно только на основании нотариально оформленной им при жизни доверенности. В ней должно быть указано, кому в случае смерти дается право на получение документов, содержащих врачебную тайну. Важно прописать именно этот момент - «после смерти».
В данном случае все медицинские документы из больницы запросит Следственный комитет, куда обратились родные умершей женщины. Будет назначена судебно-медицинская экспертиза, по результатам которой решится вопрос о возбуждении уголовного дела. Близкие пациентки могут подать в СК ходатайство об ознакомлении с материалами проверки - правда, пока кто-то из них не будет признан потерпевшим, следователь имеет право отказать в этом.
Конфликты между родственниками умершего и медучреждением, отказывающим в выдаче документов, возникают часто. У людей возникают подозрения, что врачи, желая что-то скрыть, втихаря все перепишут. Такое не исключается. В Ивановской больнице явно что-то пошло не так, и нужно разбираться, соблюдали ли медики должностную инструкцию. Женщину не поместили в реанимацию после операции, не было палатного наблюдения... Главное, путем проведения судебно-медицинской экспертизы установить причинно-следственную связь между действиями или бездействием медработников и смертью женщины. Это важнее, чем просто получить документы. С ними люди куда пойдут? В независимую экспертизу? Но в уголовных делах к таким заключениям суд относится критично.
Пусть родные Ольги Сидневой идут до конца. Самые настойчивые говорят: мы хотим наказать недобросовестного медика, чтобы показать всем, что так делать нельзя. Я сама веду много уголовных дел. По одному из них врачу вынесли приговор, но от работы его не отстранили, чтобы он смог компенсировать материальный иск потерпевших. И ровно через год он совершил точно такой же проступок, за который был осужден. Ничему его наказание не научило.
Получить комментарий в ОКБ Иваново не удалось. Главный врач Игорь Волков и пресс-секретарь Светлана Москвина оказались в отпуске, а юрист Марина Мишина отказалась говорить на эту тему.
*Организация запрещена на территории РФ
