На скамье подсудимых в Германии оказались два бывших охранника нацистских концлагерей в Польше. Их имена не разглашаются, зато деяния их известны.
Сейчас эти двое – благообразные старики, дожившие до глубоких седин. Для внуков и правнуков они – любящие дедушки, у которых на коленях так хорошо послушать про подвиги на войне. Только вот подвиги ли? Напомним, как все обстояло на самом деле.
В 1939 году, сразу же после оккупации Польши нацистской Германией, в 35 километрах от Гданьска началось бурное строительство. Ряды колючей проволоки огородили пространство, по периметру были выставлены вышки, а внутри с огромной скоростью выросло множество зданий. К работе привлекли практически всех местных мужчин, особенно ценились специалисты по каменной и кирпичной кладке. Платили хорошо, и рабочие старались изо всех сил. Вряд ли они догадывались, что многие их знакомые, родственники, а то и они сами закончат жизнь в возведенных их же руками стенах одного из самых ужасных концлагерей человечества.
Лагерь процветал: к 1944 году его территория увеличилась до 120 гектаров, на которых располагались бараки с заключенными, здания администрации, жилые корпуса для персонала, медицинский и производственные бараки и, как водится, газовая камера и крематорий. Вначале лагерь был на балансе полицейского управления Данцига (Гданьска), в 1941 году он перешел под юрисдикцию немецкой Тайной полиции. До 1943 года персонал составляли подразделения СС, позже их частично заменили украинские вспомогательные подразделения. Изначально лагерь был фабрикой истребления, но потом заключенных стали использовать для работы на близлежащих кирпичных заводах, в полях и даже на производстве самолетов Focke-Wulf.
То, что происходило в течение шести с половиной лет существования лагеря, не поддается никакому пониманию. Постоянно работавший крематорий не справлялся с количеством тел, наполовину сгоревшие трупы закапывали кое-как прямо за территорией лагеря. До сего дня грибники то и дело натыкаются на полуистлевшие куски полосатых роб, остатки человеческих костей и черепа.
Больше всего лагерь известен тем, что в нем пытались поставить на промышленные рельсы производство мыла из человеческого жира – этим в течение четырех лет занимался доктор Рудольф Шпаннер.
Узники Штутгофа вспоминают красивую надзирательницу, появившуюся в лагере зимой 1944 года. Настолько красивую, что заключенные прозвали ее «Прекрасным Призраком». Но этот «призрак» так любил насилие, что иногда забивал женщин до смерти.
Звали ее Дженни-Ванда Баркманн. Раньше она была фотомоделью, но теперь в ее обязанности входил отбор детей и женщин в газовую камеру, распределение женщин по баракам и выбор кандидаток на опыты в действующую лабораторию светил медицины, работавших там же.
Надо сказать, что медицина в лагере была в почете – на балансе учреждения находился даже рентгеновский аппарат, роскошь по тем временам. Но вот только для узников это означало отнюдь не заботу об их здоровье. И светила медицины, работавшие в поте лица, старались совсем не для этих людей.
Здесь профессор Карл Клауберг проводил бесчеловечные опыты по стерилизации женщин для оптимального решения «славянского вопроса». Тысячи женщин стерилизовали хирургическим путем, облучением, химическими препаратами, добиваясь удешевления процедуры и уменьшения трудовых и временных затрат на нее.
В Штутгофе проводились опыты и над гомосексуалистами. В 1944 году в лагерь приехал доктор Карл Вернет – известный немецкий врач. Он выстроил перед собой полуживых людей и заявил, что мужчины, которые в результате экспериментов излечатся от гомосексуализма, будут отпущены на свободу. Доведенные до отчаяния люди сотнями выдавали себя за мужеложцев в надежде выжить. Нужно ли говорить, что все они закончили жизнь в больничном блоке?
Еще одним направлением экспериментов были испытания воздействия на организм горчичного газа. Людей травили в газовой камере, а тех, кто выжил, пытались лечить экспериментальными препаратами. Попутно выясняли: одинаково ли газ действует на женщин, мужчин, детей и стариков, не разнится ли количество и концентрация смертельной дозы газа, расходуемого на людей разных национальностей...
Сегодня на скамье подсудимых двое: глубоко пожилые мужчины 92 и 93 лет от роду. Прожившие жизнь, заведшие жен, детей, собаку и лужайку перед домом. Милая, тихая, прекрасная старость, обеспеченная достойным служением родной стране.
А ведь служили, и еще как! Трудились, не покладая рук там, куда пошлет Родина, не ропща, не выбирая. Охранниками были эти дедушки. В концлагере Штутгоф. На суде они клянутся, что ничего не знали о массовых убийствах и пытках, о смертях от болезней и истощения, о действующей лаборатории с «острыми» опытами без анестезии, о мыле из человеческого жира, о круглосуточно чадящем крематории… Святая невинность.
Страшно не то, что память подводит этих двух старичков. Страшно то, что целые народы забывают ужасы, которые творили на их земле с их же соотечественниками и родными пришедшие туда нацисты. Все чаще можно встретить обтекаемые формулировки, когда говорят о нацистских преступлениях, все чаще говорят о том, что «немцы не хотели», «было такое время», все чаще отмахиваются от показаний пока еще живых свидетелей ужасающих преступлений гитлеровской Германии. Так происходит и в Польше, и даже в таких местах, как музей Штутгоф, где нет ни одного экспоната, говорящего о бесчеловечных экспериментах Клауберга и Вернета, изысканиях Гебхардта, «безвредных» опытах доктора Плетнера и о предпринимательской деятельности мыловара Шпаннера. Хотя, казалось бы, как можно оправдать зверства, которые творились на твоей родине, и напоминания о которых до сих пор выталкивает земля?
А «Прекрасный Призрак» Дженни-Ванда бежала из лагеря, когда к нему подходили советские войска. Никто не знает до сих пор, кто укрывал садистку четыре месяца, но в мае ее все же арестовали. 4 июля 1946 года в числе других военных преступников красотку казнили на Бискупской Горке недалеко от Гданьска. В последнем слове она сказала: «Жизнь – действительно большое удовольствие, а удовольствие, как правило, длится недолго».