Пуля-дура – штык молодец, воевать не числом, а умением; сам погибай, а товарища выручай, русские чудо-богатыри катятся со склонов Швейцарских Альп – что там еще сразу вспоминается из набора обязательных школьных мифов и баек про полководца и генералиссимуса, нашего русского Александра Великого, который Суворов?
Блеск, натиск, отчаянная храбрость и вместе с тем прозорливость, умение добиться от бойцов невозможного, но при этом не прослыть самодуром, оставаться верным «слугой царю, отцом солдатам» – да, это была поистине выдающаяся личность.
Меж тем есть в биографии блистательного военачальника эпизод, который историки вспоминать не любят. Между заграничными завоевательно-освободительными походами во славу русского оружия случился в жизни Александра Васильевича и самый настоящий карательный, да еще и против собственного народа. Речь идет об участии великого Суворова в подавлении пугачевского восстания.
Не все так однозначно?
1773 год выдался хлопотным для российской короны. Шестой год длилась русско-турецкая война, в которой две империи бились за свои интересы. Да еще неурожай случился и, как на грех, взбунтовались собственные подданные – яицкие казаки. Да как! Широко и вольно, бессмысленно и беспощадно. Восстание переросло в настоящую крестьянскую войну против помещиков и дворян, которых просто физически уничтожали тысячами. Повод к выступлению дал донской казак Емельян Пугачев, вернувшийся с той самой русско-турецкой войны, где генерал-поручик Суворов изрядно побил турок под Гирсовом, Туртукаем и Козлуджи (последнюю потом переименуют в Суворово). Мало кто из казаков бы пошел за Емельяном, поэтому он взял крайне удачный псевдоним, назвавшись чудом выжившим царем Петром III, с которым приключились несовместимые с жизнью колики в 1762 году, аккурат после дворцового переворота, приведшего на престол Екатерину II. Русский народ всегда был склонен к мифотворчеству, к томе же прошел слух о том, что невинно убиенный батюшка-царь Петр Федорович вслед за «Манифестом о вольности дворянства» уже подготовил было манифест о вольности крестьянства, да не успел обнародовать. Так что Пугачев угадал с никнеймом. Весть о том, что милостивец выжил, вернулся, да сразу к казачкам – освобождать народец свой исстрадавшийся, оказалась горящим фитилем.
И понеслось.
Головокружение от успехов
Все предыдущие крестьянские восстания были просто детским утренником по сравнению с пожаром, охватившим Оренбургский край, Урал, Приуралье, Среднее и Нижнее Поволжье, Казанскую губернию и Прикамье, Башкирию и кусок Сибири. К январю 1774 года войска Пугачева насчитывали 120 000 человек. Весной самозванец и его орды осадили Казань.
У матушки-государыни, «немки проклятой», начало ощутимо пригорать Поволжье. Несмотря на успехи на турецком фронте, пришлось спешно сворачивать кампанию и даже смягчить условия Кючук-Кайнарджийского мирного договора, потому что регулярные войска требовались уже для обороны собственного мягкого подбрюшья.
Освободившиеся на турецких границах силы – около 30 тысяч человек кавалерии и пехоты – были брошены на подавление восстания. В августе 1774 года отозвали из армии и генерал-поручика Александра Васильевича Суворова, одного из самых перспективных российских полководцев. Глава операции Петр Панин поручил ему разбить пугачевские силы в Поволжье.
Зачем это Суворову?
И что же, боевой генерал воспротивился, попытался отказаться от сомнительной чести палача? Да ничуть не бывало – с той же неуемной энергией, с какой громил иностранных врагов империи, он взялся за врагов внутренних. Как понять резоны Суворова, который с такой готовностью помчался карать бунтовщиков-соотечественников, ожидая за это славы и почестей от государыни? Абсолютная монархия меняет психологию людей и требует абсолютной же преданности? Но командир гусарского полка в фильме «О бедном гусаре замолвите слово» отказывается казнить заговорщика-«карбонария», так что даже при самом лютом абсолютизме понятие чести у офицеров разнилось.
А Александр Васильевич сомнениями не мучился. По получении приказа он немедленно выехал практически в чем был – в одном кафтане, без багажа, в открытой почтовой телеге. 24 августа 1774 года Суворов прибыл в село Ухолово, где представился Панину и в тот же день выехал в Саратов. Трогательная деталь: Екатерина II выслала ему вдогонку 2 тысячи червонцев на обзаведение экипажем и багажом.
Пробираясь с отрядом по местам, опаленным мятежом, и стараясь не вступать в стычки с разбойничьими шайками, Суворов несколько раз представлялся им… Пугачевым, чтобы избегнуть «опасности бесчеловечной и бесчестной смерти». Гибок был полководец, что тут скажешь.
Кто не успел, тот опоздал
Но как Суворов ни спешил, все напрасно. В Саратове Александр Васильевич узнал, что войско Пугачева было разбито в тот самый день, когда он представлялся руководству. Слава усмирителя крупнейшего бунта в российской истории ускользала от будущего генералиссимуса, но оставалась еще надежда лично схватить самозванца в волжских степях. Суворов устремился по горячим следам Пугачева, однако 12 сентября стало известно, что чаяния напрасны: лже-Петра предали сподвижники в надежде на спасение собственных жизней. И это произошло в каких-нибудь 40 верстах от того места, где находился Суворов! В отчаянном рывке он устремился к Яицку, но, буквально ворвавшись в город 16 сентября, услышал, что Пугачев уже находится в руках у коменданта.
Не судьба!
Тогда Суворов вызвался хотя бы отконвоировать пленника ближе к столице и вот с этой задачей уже справился превосходно: хотя на отряд несколько раз нападали, убили одного и ранили другого адъютанта, 1 октября преступника сдали Панину в Симбирске. Там же местный иконописец изобразил самозванца.
Суворов не стяжал славы: государыня посчитала, что заслуги генерала в поимке Пугачева равны заслугам ее комнатной собачки. Тем не менее ему была пожалована в январе 1775 г. – как раз тогда, когда в Москве казнили Пугачева и его основных соратников, – золотая шпага, усыпанная бриллиантами. Чтобы не унывал и готовился к новым подвигам.
С тех пор великий полководец внутренними делами страны старался не заниматься.