Три версии возникновения самой удивительной при советском порядке общности
В 30-х годах XX века в Советском Союзе сложился уникальный феномен. В государстве с жестким репрессивным аппаратом возникла криминальная структура, которая имела собственную иерархию и субкультуру. По поводу того, откуда в социалистической действительности взялись «воры в законе», существует несколько версий.
Версия первая. Законспирированные белогвардейцы
Действительно, в первые годы после революции не принявшие советскую власть офицеры, чиновники, представители интеллигенции создавали тайные общества для внутренней борьбы с государством рабочих и крестьян.
Однако против этой версии говорит следующее: преступный промысел, как и любая другая профессия, требует владения «ремеслом». «Бывшие» таких навыков не имели. А значит, вряд ли могли быть авторитетами для матерых уголовников. К тому же белогвардейцы в основной своей массе не имели опыта работы в подполье, поэтому быстро обезвреживались органами ЧК-ГПУ. Те, кто имел такой опыт, заранее нашли себе хлебные места в рядах агентов иностранных разведок и не нуждались в занятии преступным промыслом.
«Белогвардейская» версия появления «воров в законе» многим кажется самой сомнительной.
Версия вторая. Агентура правоохранительных органов
На первый взгляд, это кажется логичным. Через систему ГУЛАГа прошли миллионы человек, и администрации лагерей были нужны негласные пособники, чтобы контролировать эту массу осужденных. Но! Никогда и нигде лагерная администрация не опиралась на организованную преступность. Достаточно вспомнить пресловутого Аль Капоне, который, попав в тюрьму, сразу утратил весь свой авторитет и влияние.
И советский ГУЛАГ не был исключением. Контроль над основной массой осуществлялся с помощью осужденных, «вставших на путь исправления», - нарядчиков, бригадиров, завхозов, дневальных. На лагерном жаргоне они так и назывались – «актив». В преступном мире эти люди были изгоями и с лагерной администрацией сотрудничали не за страх, а за совесть.
Среди них попадались бывшие авторитетные преступники, которые пошли на сотрудничество с органами, чтобы избежать мести, со стороны своих коллег. Но, основная масса преступных авторитетов, считала неприемлемым, для себя, сотрудничество с лагерной администрацией.
Версия третья. Порождение криминальной среды
Организованная преступность в Российской империи была и до Октябрьской революции. Не случайно «отцом» «воров в законе» порой называют Мишку Япончика (Моисея Винницкого), развернувшегося в первом десятилетии ХХ века и вернувшегося в 1917-м по амнистии Керенского после девятилетней каторги эдаким некоронованным королем.
После революции политическая и экономическая обстановка в стране изменилась. У криминалитета значительно подсократилась «кормовая база». Материальных ценностей на руках у населения стало значительно меньше. А их распределение государство взяло под свой жесткий контроль. Одновременно с этим значительно усилилось давление со стороны государственного репрессивного аппарата.
В этих условиях криминалитет был вынужден уйти в подполье. При всеобщем дефиците материальной ценностью была даже одежда, ковер и радиоприемник. И украденные вещи реализовались с рук вполне благопристойным гражданам. Весь этот процесс, от кражи до сбыта, взяли под свой контроль уголовные авторитеты – воры-преступники, которых в криминальных кругах наиболее уважали и боялись. Из них и выросли «воры в законе», впоследствии у них появился и свой «обряд» коронации.
С преступного бизнеса они взымали налог в свою «черную» кассу – «общак». Причем, как отмечают некоторые историки, первые прототипы воровского «общака» появились еще в XVIII веке. Средства из этой черной кассы шли на поддержание тех, кто находился в заключении.
Появление криминальных авторитетов было выгодно и органам: там понимали, что многочисленным зекам требовались свои «генералы», которые могли бы ими управлять и держать под контролем.
Конец эпохи
После Великой Отечественной войны в лагеря вернулись те, кто был амнистирован и призван на фронт. Свой преступный промысел многие из них не оставили, что, соответственно, вскоре привело их в учреждения пенитенциарной системы. Среди них были и уголовные авторитеты, и «отступники», которые сотрудничали с администрацией, что дало той возможность отрапортовать об увеличении числа осужденных, вставших на путь исправления. Последние пополнили ряды «актива». С их помощью началась успешная борьба с «ворами в законе», которых тогда, по некоторой информации, насчитывалось несколько тысяч. Многих их них просто вырезали. Руководство МВД о таком явлении старалось не упоминать.
К концу 1950-х от некогда могущественного воровского братства 1920-30-х остались лишь несколько процентов. Многие воровские обычаи были забыты, количество криминальных авторитетов значительно уменьшилось (по некоторым данным – они никуда не исчезли, а просто «залегли на дно».
Термин «организованная преступность» всплыл позже, в 80-х годах, когда им стали обозначать коррумпированных партийных и государственных функционеров. К «ворам в законе» эти фигуранты не имели никакого отношения. Это был совершенно иной уровень преступности. Но и коронованные авторитеты никуда не делись: они по-прежнему устраивали свои сходки, порой в них участвовали с одной стороны, «воры в законе», с другой – «цеховики», нелегальные предприниматели.
На начало 2010-х, по неофициальной информации, в России оставалось лишь около сотни воров в законе. Сложно назвать их точное число, не только потому, что многие из них предпочитают не светиться, но еще и потому, что от старых воровских законов мало что осталось.
Современные воры в законе часто не придерживаются старых правил: не иметь семью, собственного жилья, предметов роскоши и пр. Но в Лету они не канули. И хотя некоторые криминальные эксперты, в том числе и специалисты МВД, склонны утверждать, что «воры в законе» утратили свое могущество и влияние в криминальном мире, многие в это не верят и сегодня.