Вован и Изольда

ДЕВУШКА ИЗ ЖУРНАЛА: крах мечтам и надеждам

Промозглым январским вечером, когда из-за обильной водной стихии и раздолбайства сотрудников ГИБДД в Москве перестают ходить троллейбусы, я спустился в метро. Для моего организма - это действительно большое событие. В чудесных голубых вагончиках метрополитена я не катался уже много лет. И не потому, что я супернавороченный эстетский буржуй. Тому есть куча совершенно противоречивых причин. Во-первых, причине принятия напитков в подземных лабиринтах Москвы мне становится дурно, душно и противно. Можно совершенно неожиданно для себя и окружающих наблевать на зазевавшихся пассажиров, а этого мое притаившиеся в потемках души мировоззрение позволить никак не может. Также возможно неожиданное головокружение от успехов поглощения тех же напитков, с последующей игрой в Анну Каренину XXI века, то есть бросание на рельсы под стремительно шуршащий поезд. Но и это еще не все. Я, как пассажир прежней формации, привыкший к самому чистому и самому светлому в мире метро, ну никак не могу правильно, по-демократически реагировать на невесть откуда появившихся на станциях грязных собак, кошек и голубей, неистощимо гадящих на головы обывателей. Нет, животных я люблю и где-то даже уважаю. И дома содержу полезную живность в виде кота Гамлета. Но терпеть под великолепными мраморными колоннами их многочисленные экскременты выше моих сил. А раньше, при тоталитаризме, в метро веяло прохладой, зефирным запахом креазота от рельсов и шпал, ароматом мороженого в вафельных стаканчиках по двадцать копеек, продававшегося исключительно в вестибюлях. Ну и где это все? Вместо мороженого великолепия - пластиковые стаканы, агонизирующие галошным ароматом паленой водки, бесконечные не мытые с начала перестройки бомжи и изобилие разнополых граждан, навязывающих всем направо и налево все, что угодно, начиная с собственного тела, кончая дипломами о высшем образовании. А ведь в период моей незадачливой молодости над выходом висели таблички: "Тростей на эскалаторах не прислонять". Представляете, в те годы люди все больше с тростями по улицам и метрополитенам разгуливали. Не хухры-мухры! Такие грустные мысли вертелись в голове, когда я спускался в метро. Ничего не поделаешь - торжество разрухи и прав человека.

ВОВОЧКА В ПОДЗЕМКЕ: ты - моя мелодия, я - твой преданный Орфей...

Но вдруг среди бесконечных рекламных нашлепок (быстрорастворимой лапши и мебельных салонов) я увидел Ее. Бывает так, что взгляд равнодушно скользит по серым будням толпы, как вдруг, как взрыв сверхновой звезды, как рождение Вселенной возникла Она. Она "висела" на мраморной стене, своими ослепительно сияющими глазами не замечая прохожих. Я остановился. Дыхание рвануло резко вверх и потом медленно, в такт ударам сердца, ввинтилось в ноги. Это была та самая, та единственная, о которой я мечтал безумными ночами, когда апельсиновая луна безжалостно выворачивала душу наизнанку и швыряла ее куда-то в бесконечность. Короче, если откинуть все, я бесповоротно влюбился в девушку в красной шапочке, рекламирующую Московский метрополитен. Любовь Тристана к Изольде отдыхает... Ну и пошли жуткие будни. Я даже почти бросил пить и регулярно спускался в жужжащую подземку, чтобы лицезреть мою прекрасную даму сердца. Остатки полусознания неустанно бубнили мне о бесцельности влюбленности в дам с обложек, плакатов и прочих телеведущих. Даже есть по этому поводу какой-то строго научный термин, свидетельствующий о явном сумасшествии. Но что у меня с мозгами давно все запущено, я знал и без этого. Друзья качали головами, наливали в пивные кружки портвейны и водки: "Сбрендил ты, Вова, у тебя же рядом с домом, на Ленинградке, таких красных шапочек, как бычков в общественном сортире!" Но я только качал головой, отодвигал напитки и затыкал нос, чтобы не чувствовать застарелых бомжовских испражнений, перся в метро. Смотреть на нее. Я даже придумал ее биографию. Мужчины любят додумывать неизвестные факты биографии любимых.

Допустим, она студентка какого-нибудь гуманитарного вуза. Она должна любить, да это наверняка, стихи Блока и Игоря Северянина. Обожает ходить по весне за березовым соком, лежать в голубом ситцевом платье на траве, смотреть за медленно тянущимися по небу облаками. И прочие, прочие перлы идиотизма, возникающие в моем воспаленном мозгу.

Но однажды, как обычно бывает в тупиковых событиях, произошло вот какое происшествие. Мне позвонил друг Андрей, вконец обеспокоенный моим благосостоянием. Позвонил и голосом, не терпящим возражений, заявил: "Немедленно ко мне, есть для тебя великолепный подарок". - "Уж какие тут могут быть подарки?!" - вздохнул и потащился к нему. Ох, что за черный, а может, и светлый был день. Чтобы не тянуть кота за промежность, сообщаю сразу. Мне презентовали журнал "Андрей", где - крах мироздания - были кучи фотографий моей нежной скромной возлюбленной в платьице белом моей белокурой богини, моей тургеневской девушки пополам с дамой из рыцарского романа, просто страшно сказать, безо всяких причиндалов, включая нижнее белье. Кошмар. "И у меня еще таких много", - гадливо ухмылялся Андрей. Вот, собственно, и все. Любовь к красной шапочке исчезла бесповоротно. Я вошел в нормальный ритм жизни. То есть выпиваю по-прежнему, как лошадь. В метро - ни-ни. Только - троллейбусы и такси. Хорошо и спокойно. Никаких тебе фотографических женщин. Опять же вокруг действительно полно ходит хороших, живых и теплых. Лишь изредка, при случайном взгляде из окошка машины на красную букву "М", внутри что-то екает, и в голову лезут дурные мысли: "М может, в журнале была не она. Может, она по-прежнему, где-то, добрая и ласковая, ждет меня?!" Но резким глотком джина с тоником я заглушаю эту глупость и, радостно хохоча, стремлюсь навстречу настоящему счастью. Пить пиво. Ведь красавица богиня Афродита, говорят, возникла именно из его пены!