Трудности перевода: почему иностранцы Пушкина дописали, а Толстого сократили

6 ноября 2021, 01:28 1811

поделиться с друзьями

Сериал BBC по роману Толстого «Война и мир» наделал много шума вольностью трактовки толстовского сюжета и русских исторических реалий. Фото: Кадр из фильма

185 лет назад была опубликована повесть «Капитанская дочка». Почти через 50 лет книгу издали в Японии - первой из русских. Правда, разглядеть в ней оригинал оказалось весьма непросто.

Книга, вышедшая в Японии, называлась «Думы цветка и мечты бабочки. Удивительные вести из России», а «слишком простой» язык пушкинской прозы переводчик заменил цветистой риторикой. Через три года появилось второе, еще более радикальное японское издание «Капитанской дочки». Там Гринев превратился в Джона Смита, Швабрин - в Дантона, а Маша стала Мари. Книгу озаглавили «Сумису Мари-но дэн» («Жизнь Смита и Мари») и предварялась она словами: «Любовная история в России».

Иллюстрировал оба издания известный художник Цукиока Ёситоси (1839 - 1892), имевший смутное представление о России. Так что заболевшая Маша Миронова в кровати под пологом выглядит у него как настоящая гейша, Гринев похож на французского генерала с орденами и лентой через плечо. А Пугачев и вовсе смахивает на негра с выпяченной нижней губой и курчавыми, коротко стриженными волосами. Вишенка на торте - императрица Екатерина с лицом японки, которая читает под пальмой прошение Маши Мироновой. Героиня с невообразимой прической и в роскошном платье стоит рядом, потупив глазки.

В Китае «Капитанская дочка» засияла новыми красками. Студент Токийского университета Цзи Иуй перевел модную книжку с японского в конце 1890 г., назвав ее «Думы цветка и мечты бабочки, или Жизнь Ми Ши и Ма Ли». Герой-антагонист Швабрин в переводе стал именоваться Дань Дунь.

По мнению японского художника, пальмы в России - обычное дело. Фото: Сommons.wikimedia.org

В китайском тексте начисто отсутствуют второстепенные персонажи. Даже императрица Екатерина - поскольку встреча Маши Мироновой с монаршей особой была в принципе невозможна в Китае того времени. Переводчику также пришлось подумать, как избежать непосредственных ассоциаций и прямых сопоставлений с действующей китайской императрицей Цы Си.

Есть и другие важные изменения. В произведении Пушкина история излагается от лица Петруши Гринева. Но в версии Цзи Иуя рассказ ведется от третьего лица, так было привычнее для китайского читателя. Исчезли эпиграфы, игравшие большую роль в оригинале. Переводчик, не знавший русского языка, перепутал Симбирск (поместье, в котором провел свое детство Петруша Гринев, было расположено в Симбирской губернии) с Сибирью.

Кроме того, в пятой главе китайской «Капитанской дочки» невесть откуда взялся текст письма, написанного Петром Гриневым отцу (у Пушкина упоминался лишь факт написания). Точное цитирование писем было характерно для классической прозы Поднебесной, поэтому «переводчик» не смог обойтись без велеречивой китайской отсебятины.

Отсечь все лишнее

Впрочем, досталось не только Пушкину. 135 лет назад в японских книжных лавках появилось сочинение «Плачущие цветы и скорбящие ивы. Последний прах кровавых битв в Северной Европе». На титульном листе значилось «перевод с русского». Но вряд ли кто-то из соотечественников признал бы в книжке «Войну и мир» Льва Толстого.

- Ввиду того, что в оригинале местами очень длинно и затянуто, я там, где нужно, сокращал, - честно предупредил в начале переводчик.

Казалось бы, на культурно более близком Западе проблем с передачей смысла быть не должно. Но в Италии, например, переводы максимально насыщают итальянскими реалиями. При этом смысл некоторых замен непонятен. Например, в переводе известного стиха Мандельштама о Сталине «Что ни казнь у него - то малина, и широкая грудь осетина» вместо малины переводчик зачем-то «посадил» клубнику.

«Русская — Русская классика давно переведена на китайский, но там все еще бытует собственная разновидность русского языка. Фото: Соцсети

А переводя «Нос» Гоголя, какой-то немец «заблудился» в Петербурге. Из-за этого Казанский собор у него превратился в Kaufhaus, то есть… магазин. Переводчик, впрочем, заметил свою ошибку, и все описания молящихся людей из оригинала аккуратно пропустил. Но «магазин» перешел в новые издания.

Впрочем, это мелочи по сравнению с переводами на английский. Вот жила-была такая Констанс Гарнетт. Ровесница Чехова, навещала Толстого в Ясной Поляне. Фантастически трудолюбивая дама перевела все романы Достоевского, почти всего Чехова, основные произведения Тургенева и Толстого, а также Герцена, Гончарова и Островского.

Работала Гарнетт в бешеном темпе, поэтому когда ей попадалось непонятное слово или фраза, она их пропускала и гнала дальше. Например, Каренину она обезглавила раньше поезда, написав о героине: «шла, держа перед собой свою склоненную голову».

- Англоязычные читатели с трудом могут отличить Толстого от Достоевского, потому что они их не читали. Они читали Констанс Гарнетт, - сформулировал Иосиф Бродский суть возмущения русских писателей-эмигрантов переводами нашей классики.