Продюсеры ток-шоу пытаются сделаться из Алибасова и Калашниковой очередной любовный проект
В московском отеле Marriott Royal Aurora состоялся гала-ужин Российской национальной музыкальной премии «Виктория». Кто такая эта Виктория, никто не знает. Скорее всего, любовница кого-то из организаторов, чьи имена настолько известны, что мне запретили упоминать их в репортаже. Да-да, именно такие нравы царят в нынешнем шоу-бизнесе. В общем, в этот раз я решил начать с коньяка, как с самого надежного средства от памяти. После него не только чужую — свою фамилию забудешь.
В воздухе пахло свежими морепродуктами и тревогой. Лоснящиеся деятели культуры почему-то напоминали мне о тленности. Если бы каждый из них был, скажем, пальто, то от многих моль не оставила бы уже и половины.
— Что за черт, — увидев это лицо, я мигом спрятался за штору. В нескольких метрах от меня сидел Олег Тягнибок, украинский националист, включенный Центром Симона Визенталя в топ-10 антисемитов планеты. На раздумья не было времени. Тем более что в руке у меня оказалась бутылка коньяка. А каждый советский человек отлично знает, как ее использовать в подобном случае. Нас научили этому Штирлиц и Холтофф.
Отпив ровно половину, я с криком «Хенде хох!» кинулся брать врага мирового сионизма в плен. Однако меня скрутили ровно за секунду до подвига и правильно сделали. Поскольку за Тягнибока я принял Игоря Лихута, мужа Таисии Повалий. Обознаться немудрено. Как оказалось, предки музыканта и антисемита из одного села.
Извинившись за ошибку, я нашел утешение в разглядывании Яны Рудковской. Интенсивная гормональная терапия сотворила с ней какое-то чудо. Жена фигуриста Плющенко налилась, как осенний кабачок. Рядом с такой красавицей даже корейский панк Анита Цой застеснялась своей немытой головы и замаскировала гнездо кепкой.
— Ой, к вам в рот муха залетела, — интеллигентно пошутил я над опрокинувшим рюмку Андреем Максимовым.
Но смысл шутки до прикидывающегося интеллектуалом телебосса не дошел. А ведь должен знать, что мухами во времена Пушкина называли маленькие рюмочки. Помните, в «Евгении Онегине» про дядю:
Он в том покое поселился,
Где деревенский старожил
Лет сорок с ключницей бранился,
В окно смотрел и мух давил.
Речь там вовсе не о насекомых! «Задавить муху» означало — опрокинуть рюмашку. Отсюда и «быть под мухой».
Огорченный падением уровня образования в стране, я задавил целый рой разнообразных насекомых.
Дочь Польной и Клявера борется за жизнь
Окружающие тоже вели себя подобающим образом. Юрий Маликов, по обыкновению, ел за всю семью. Алена Свиридова с таким же энтузиазмом пила. Только Владимир Матецкий, как на рояль, налегал своим композиторским пузом на Веденееву. От этого напора многочисленные натяжки тети Тани трещали и порывались лопнуть.
— Да слезьте вы уже с нее, — опасаясь за подругу, хихикала Нелли Кобзон.
Она совсем недавно смирилась с утратой и нашла новый смысл своей вдовьей жизни. Теперь все ее мысли — создание мемориального музея.
— В министерстве культуры мне пообещали, что к 2020 году точно подыщут помещение под музей, — поделилась радостью Нелли. — Вот жду. Часть вещей уже раздарила.
— Зачем дарить? Можно аукцион устроить. Выставить там парики Иосифа Давыдовича, — откуда-то из-за спины предложил человек, похожий на Бари Алибасова.
Настоящий Алибасов для меня умер, когда придумал свое отравление «Кротом». Правда, идея с аукционом париков весьма неплоха. Ну а куда их девать? Не вместо мочалки же использовать. Интересно, сколько их. Штук десять? Шестнадцать? Двадцать?..
— Настоящий певец может быть только лысым, — понимающе переглянулся Денис Майданов с Михаилом Шуфутинским.
Тем временем меж столов разыгралось омерзительное зрелище. Создатель «На-На» затеял танго с Анной Калашниковой. Однако вместо танца недоотравленный Алибасов принялся вылизывать открытые участки девичьего тела. Его распоясавшийся язык смертельно жалил наше чувство прекрасного, но нисколько не смущал Анну.
Оказывается, в погоне за рейтингами продюсеры популярного ток-шоу с геем-ведущим договорились слепить из них любовную пару. Чтобы под охи и ахи студийной аудитории обмишуривать зрителей рассказами об очередном союзе «Белоснежки и гнома» или «Красавицы и чудовища».
— Вернусь домой и выкину телевизор, — мечтал я над бокалом итальянской шипучки, невольно подслушивая грустный разговор Дениса Клявера все с тем же Шуфутинским.
Эвелин, 14-летняя дочка экс-«чайвдвоемщика» и Евы Польной, экстренно госпитализирована. У нее случился острый приступ астмы, который врачам не удалось купировать на месте.
— Это из-за реагентов, которые, едва выпал первый снежок, рассыпали. У всех детей от него аллергия и астма, — поддержали Дениса коллеги. — Травят горожан!
Хлебнув на дорожку кисловатого противоядия, я вышел в сверкающую огнями столичную ночь. На крыльце отеля топтались два знакомых силуэта.
— Ну что, к Вике? — увидев подъезжающий Rolls-Royce, одновременно спросили друг друга продюсеры премии.
Глядя вслед захохотавшим в предвкушении скорого счастья миллиардерам, я вдруг понял, что забыть этого не смогу.
Фото Ларисы Кудрявцевой