Рома Билык: Вот вам мой торчащий член!

Лидер «Зверей» Рома БИЛЫК стал кумиром многих юных созданий женского пола, которые живо интересуются его личной жизнью. О своих взаимоотношениях с прекрасным полом и о многом другом он подробно написал в «Автобиографии». Текст разместил на интернет-сайте группы «Звери». Написан сей труд хорошим русским языком. Правда, некоторые пассажи поп-кумира могут шокировать даже зрелого читателя. Судите сами…

Ульяна РЕПКА

Я приехал в Москву весной. Рейсовый автобус прибыл на «Щелковскую» часов в шесть утра. Меня стряхнули с сиденья, и я ступил на заблеванный тротуар столичного вокзала. Весь вокзал был напичкан чужими людьми. Пахнущими и живыми.

Ползал, как насекомое

Днем я любил прогуливаться по центру. Болтаться в человеческом супе оказывается так приятно. В это время я не существовал. Я становился частью этого супа. Маленьким обглоданным мослом, который варится где-то между картошкой и луком. Я просто плыл по течению, например, по Тверской. Облизывал взглядом ноги какой-нибудь гуляющей девчонки.

МОЛОДОЙ ТАЛАНТ: громко заявил о своих интимных секретах

Чувствовал легкое головокружение. У меня еще ничего не было. Ни свиданий, ни обязательств и ни копейки денег в кармане. Золотое время, когда у меня не было еще ни одного друга.

Я ползал по городу, как насекомое. Я стрелял сигареты, я втягивал живот, чтобы остановить его нытье, я бродил по магазинам и возбуждался, глядя на симпатичных продавщиц. Уезжал в Коломенское, носился по берегу, резал себе ладони сорванной травой и запихивал ее в рот. Потом блевал прямо в озеро. Я был свободен. Мне никто не был нужен. И я не был нужен никому.

Ночами я изучал Москву. Маленькие улочки с грязными домами стали моей территорией. Я ночевал на стройках. Моим любимым местом была большая огороженная площадка на Сходненской. Примерно год там возводили 12-этажку нового поколения. Я пробирался туда почти каждый день. Я представлял этот дом своим. Сворачивался на старом пальто прямо на куче с песком, закрывал глаза - и мой светский прием начинался. Я мечтал о белом пиджаке, о красной розе в петличке и о белой фетровой шляпе. И о женщинах. Разного возраста. Об их волосах, об их влажных ногах, об их языках, горячих и острых. Головки тюльпанов похожи на женские языки.

Однажды ночью ко мне подошли не торопясь. Спокойно и вежливо. Я начал первым, и меня накололи, как кузнечика. Спасла случайная тень из подъезда. В ближайшем ларьке я купил водки. Потом прятался в кустах и до утра заливал порезы спиртом.

Кормила с рук

Я всегда хотел есть. Неважно - колбасу или женщину. Я глотал то и другое, почти не разжевывая. Я выпрашивал соленые огурцы на рынке. Я слизывал сахарную пудру с пирожных, которые воровал в кондитерских, я покупал креветок и с наслаждением высасывал их соленые тела. Кого-то я трахал прямо в подворотне. Кого-то на бильярдном столе, в засиженной мухами кофейне. Кого-то в примерочной дорогого магазина. Я хватал без разбора. Их рты, волосы и подмышки. А утром меня ждали невычищенные зубы и запотевшие окна. Женщины проходили через меня, как через большую лужу в центре улицы. Кто-то осторожно, боясь намочить ноги, а кто-то, высоко задрав платье, перепрыгивал меня как нечего делать…

У одной был золотой зуб, маленькая родинка на подбородке и охранник с жилой на блестящем лбу. Сметана. Прохладная густая сметана в глиняном горшочке. Прямо из погреба. Она пахла рыбой и свежими купюрами. Я вымазался в ней по самые уши. Она держала меня в своей квартире, кормила с рук и постоянно трогала. Утром, перетянув ее белое сало капроновыми колготками, я сбежал и опять жил на вокзалах.

Однажды зимой я проснулся в чужой квартире. Рядом со мной лежала женщина. Смятая стоптанная домашняя тапочка. Душно. Много мягких игрушек. Вокруг - мой собственный запах. В тот день я впервые подумал про деньги. И моя прежняя жизнь сразу закончилась.

Я стал работать. Одна монотонная обязанность сменялась другой. Я мыл полы в ресторанах. Я торговал в табачной палатке и тогда подсел на «Житан». Я работал в ночном стриптиз-клубе. Следил за девочками, чтобы не давали кому попало. В то время я носил пиджак и начищенные ботинки. Я жрал икру, оставшуюся после банкета, и мог вдуть любой стриптизерше. Я клал кирпич на стройке и однажды слетел с третьего этажа. И опять - ничего. Только длинная царапина и пара синяков. Я сочинял в этой Москве песни. Пьяные, написанные огрызками карандашей, пока я слонялся от вокзала к вокзалу, от бабы к бабе, от толчка к толчку. Я мучительно хотел стать известным. И специально ничего не делал для этого. Во все времена первого сентября дети будут приходить в школу. Так же с моими песнями. Я просто ждал, пока наступит первое сентября. И день знаний наступил. Появились «Звери».

Плакала, когда кончала

Я не могу жить без женщин. Я должен заполнять их, вползать в них, рыскать внутри них ищейкой. Словно мармелад засовывать их большие мягкие куски себе в рот, смачивать их своей слюной, медленно разжевывать и постепенно растворять в себе.

"ЗВЕРЬ" ВО ВСЕЙ КРАСЕ: постоянно ищет приключений на свой зад

Не спеша. Тщательно. И вот она уже корчится внутри меня, разъедаемая ядовитым соком моего желудка. Она смешивается там с вечерней пищей и жидким потоком проходит по моим внутренностям. А наутро я иду в туалет, и все, что осталось от этой женщины, покидает мое тело через задний проход. Так происходит со всеми. Ни одна женщина не сможет остаться со мной навсегда, как ни один продукт, переработанный и использованный, не сможет остаться внутри человеческого тела. Как прекрасно надкусанное яблоко и как омерзительна рвота, когда ты этими яблоками объедаешься.

Мне плевать на прошлое. Каждый ее палец на ноге пах по-особенному. Она была очень чистая. Я был уверен, что вместо крестика она носит на груди флакон с духами. Освежитель воздуха для тела. Потому что воздух вокруг нее пах по-особенному. Она плакала, когда кончала. Она плакала и кончала тихо. Почти бесшумно. Это очень красиво. В момент оргазма она прикрывала глаза и из нижнего века вытекала крупная слеза. Медленная. Долгая. Одновременно два глаза выливали слезы на ее щеки. И слезы ползли, не торопясь, никуда не спеша, наслаждаясь свободой по направлению к шее. Я не мог оторваться. Слезы всегда миновали складку около губ, потому что она улыбалась. Нехотя перебирались через бугор подбородка, плыли по шее. Она плакала, потому что была счастлива. Я был с ней до тех пор, пока она не перестала плакать во время оргазма.

Самый уязвимый кусок

Как только мои песни стали звучать по радио, я изменился. Иногда мне кажется, что я увеличиваюсь и начинаю заполнять комнату, в которой нахожусь. Мои пальцы и грязь под ногтями уже проложили себе дорогу в коридор. Я пухну от себя. Я начинаю заполнять своим телом весь дом. Мой член растет, увеличивается, дергается в такт моему прерывистому дыханию. Мое тело вместе с ногтями, ушными каналами, копчиком, волосами, вместе с моими кожными луковицами, родинками, шрамами и перепонками - все вырывается наружу и заполняет город стремительно и бесповоротно. Я выставлен на всеобщее обозрение. Вот вам мои песни, вот вам мой торчащий член. Я скрою от вас только одно. Мой самый страшный страх. Мучительный и позорный. Мой самый уязвимый кусок. Его вы не получите.

Ссылка по теме:

Не люди. «Звери»!