Тот самый Горин: знаменитый драматург не мог завести детей и верил в загробную жизнь
В 90-е, до появления «Камеди Клаба», Горин был одним из самых смешных наших стендаперов. Его часто показывали в программе «Вокруг смеха». Бородатый мужик с сильным «фефектом фикции» (Григорий Израилевич и картавил, и шепелявил) рассказывал то про дядьку, исправлявшего проблемы с речью, то про чудика, решившего пойти в баню в джинсах, то про жадноватого папашу, устроившего охоту за лотерейным билетом, который его сын выменял на ежика... Герои его рассказов менялись, но при этом все были уверены, что автор рассказывает именно про себя.
Юморески и стендап-выступления были маленькой забавой большого художника. Еще при жизни Горин заслужил славу выдающегося драматурга. А сегодня, по прошествии 25 лет со дня безвременного ухода, его называют лучшим в великой троице Шварц - Зорин -Горин.
Именно он сделал славу как Марку Захарову, так и «Ленкому». Театр, в который особо-то никто и не ходил, стал мегапопулярным после постановки горинских пьес.
- Ишь ты, раньше к нам все в калошах да в валенках ходили, а теперь - в болонье да в мехах! - с гордостью констатировали ленкомовские уборщицы.
Тайна псевдонима
Гриша Офштейн (это настоящая фамилия Горина) родился в еврейской семье. Его мама - врач. А папа - офицер, который участвовал в штурме Рейхстага, а после войны работал заведующим прачечной.
Маленький Гриша играл на фортепиано и писал стихи пропагандистского строя. Когда гордые родители принесли творчество 9-летнего чада Самуилу Маршаку, тот постебался над молодым дарованием.
- Он удивительно чутко улавливает все штампы нашего времени. Сатириком будет, если поумнеет! - припечатал детский писатель, добавив, что, если паренек и правда станет сатириком, значит, поумнеет не до конца.
По настоянию матери Гриша поступил в медицинский. Лопоухий пучеглазый юноша в зеленом китайском плащике «Дружба» и в шляпе волной - таким его запомнили на первом курсе.
Вуз не зря называли «медико-литературным»: чуть ли не каждый второй студент пописывал рассказики. А еще в меде процветал «врачебный театрально-эстрадный коллектив» «ВТЭК». Гриша отличился: сочинил нечто безумно смешное и в стихах для капустника, после чего попал под светлые очи звезды «ВТЭКа», старшекурсника Аркадия Штейнбока.
Стали работать в соавторстве, писать сценки. Когда один из таких рассказов понесли на радиопередачу «С добрым утром!», редакторы покатились со смеху. Больше всего ржали даже не над сюжетной коллизией, а над подписью: «Григорий Офштейн и Аркадий Штейнбок».
- Парни, да вы что! Такого даже при царе не позволяли. Возьмите себе человеческие псевдонимы! - посоветовали радийщики.
- Меня в детстве дразнили Арканом. Я буду Аркановым, - решил Штейнбок.
- А я - Гориным, - сказал Гриша.
Он просто сократил фамилию бабушки Горинской. Но Владимир Войнович потом уверял, что, дескать, Григорий использовал аббревиатуру: «Гриша Офштейн Решил Изменить Национальность».
Лечебный смех
Вместе Арканов и Горин проработали много лет.
- Не знаем, что приобрела литература от нашего прихода, но медицина точно выиграла, - шутили они.
Что касается Горина - то он совершенно точно был хорошим врачом. Однокурсники отзывались о нем как о чутком, человечном, скромном. К окончанию вуза Григорий стал известным автором: выступал на сцене, публиковался в «Литературке» и в «Юности», получал неплохие гонорары. Он мог бы заниматься только творчеством. Но посчитал долгом вернуть государству выданные авансы и отпахал три года на скорой.
Первый визит по вызову обернулся комедией. Бригаду вызвали к старушке: она так сильно зевнула, что вывихнула челюсть. При виде бабки с открытым ртом, которой нужно было его как-то вправить, вчерашний студент страшно разволновался. Попытался сесть на стул, но промазал. Рухнул, потянув за собой скатерть и вазу с цветами, облился с головы до ног. Пациентку, взиравшую на это, пробило на ха-ха. Раздался щелчок: челюсть клацнула и встала на место.
- Вылечил с помощью смеха, - написал Горин в медкарточке.
Подобно доктору Чехову он вел дневник, куда записывал интересные случаи из практики. Однажды Григорий приехал на вызов к старому еврею с приступом аппендицита. Старик лежал в окружении домочадцев.
- Доктор, это может быть от мацы? - поинтересовался больной слабым голосом.
- Нет, исключено, - заверил Григорий.
Больной приподнялся на кровати и с торжествующим видом обернулся к снохе:
- Слышишь, мерзавка?
Работа врачом была изматывающей. Однажды, в конце рабочего дня, доктор уснул с пальцем в пупке пациента. Но при этом, каким бы уставшим ни был, выкраивал минутку, чтобы записать что-то в писательский блокнот.
Уже будучи литератором, он все равно оставался врачом. К Горину то и дело обращались за консультацией. Именно он вовремя заметил сердечную болезнь у Марка Захарова и забил тревогу. Особых симптомов не было, но драматург добился аудиенции у мэра Москвы Лужкова и сообщил: если не принять меры, мы потеряем замечательного режиссера. Захарову сделали шунтирование в лучшей немецкой клинике.
- Благодарите вашего друга. Успели вовремя, - констатировали медики.
Но до конца жизни Захаров корил себя за то, что не проявил должной чуткости по отношению к самому Горину, чью сердечную болезнь доктора прошляпили.
Картавый соблазнитель
- Горин не выговаривает такую кучу букв, что, когда приезжал к пациентам на прием, те выздоравливали от ужаса, - шутил Александр Ширвиндт.
Григория Израилевича пародировали все кому не лень, но сам он нисколько не комплексовал по поводу своего недостатка. И активно кадрил женщин, которым картавая шепелявость остроумного ухажера ужасно нравилась.
Один из красивых романов, о котором до сих пор вспоминают старожилы, случился между Гориным и зайцевской манекенщицей Августой Шадовой. Яркую девушку, похожую на немку, называли одной из лучших моделей 60-х. Когда она выходила на подиум, зал взрывался аплодисментами.
Влюбленность Горина пришлась на ту пору, когда Дом моды Славы Зайцева уехал на гастроли в Англию. От тоски по предмету своего обожания Горин взялся писать Августе письма. Они не были знакомы, но Григорий сочинял их так, словно они знают друг друга тысячу лет. Шадовой игра понравилась. Она ответила на первое, потом на второе письмо. А когда вернулась из загранки, между ними вспыхнули такие чувства, что, как признавались свидетели, «все вокруг стали счастливы».
Союз не продлился долго. Григорий влюбился вновь, а потом еще и еще, пока не нашел любовь всей своей жизни. С библиотекарем Ленинки по имени Люба Кереселидзе его познакомила подруга. Люба знала Горина заочно. Когда-то прочитала его рассказ «Я - Рекс» и запомнила молодого автора. У ее дяди тоже была собака Рекс.
Драматург влюбился не по-детски. Его не остановило то, что Кереселидзе была старше на год и имела брак в анамнезе.
- Люба, помните, по Москве ходит высокий толстый человек, который постоянно думает о вас, - писал он ей и одолевал предложениями.
Однажды Гриша и Люба гуляли, и у прохожей случился эпилептический припадок. Горин бросился к женщине и до приезда врачей оказывал всю необходимую помощь.
После такого сердце возлюбленной растаяло - и то, чего добивался драматург, случилось. Да с таким размахом, что на следующий день Григорий опоздал на знаковое мероприятие. В Театре сатиры должны были обсуждать его пьесу. Когда автор наконец явился, главреж Плучек был уже багровым от ярости.
- Потрудитесь объяснить, где вы были?! - заорал он.
- У зенсины! - гордо ответил Горин.
Актеры засмеялись. Плучек, и сам большой любитель женщин, все понял и растаял. А пьесу приняли на ура.
Резус-несовместимость
Вместе с Любой он прожил 35 счастливых лет. Все делали вместе. Горин взял на себя хлопоты по хозяйству, даже готовил, если супруга задерживалась с работы (после Ленинки она устроилась на «Мосфильм», в редакцию музыкальных фильмов у Данелии). Он доверял ее вкусу и перед тем, как предъявить пьесу на суд режиссеров, давал почитать ей. Люба поправляла ошибки и высказывала свое мнение.
Образ жены, ее фразы и повадки он активно использовал в своих произведениях.
- Почему я все понимаю, но ничего не могу? - эта, ставшая крылатой, фраза принадлежала его супруге.
- А почему ты не женился на Жанне д’Арк? Она же была согласна, - а этим ушедшим в народ выражением Любочка корила мужа, когда тот бывал чем-то недоволен. Припоминала таким образом горинскую подружку Жанну, которая активно настаивала на замужестве с ним.
В «Том самом Мюнхгаузене» он целиком списал с любимой супруги образ героини Елены Кореневой. А в спектакле «Страсти по Тилю» подарил Любочкины фразочки Инне Чуриковой. На премьере супруга даже не выдержала и неожиданно захохотала в самом пронзительном месте, когда Чурикова заявила Караченцову:
- Знаешь, какая я сильная? Я за тебя кому хочешь глазки выцарапаю.
Нрав у Любы действительно был крутой. Поговаривают, что именно из-за нее распался творческий тандем Арканов - Горин: Люба не сильно приветствовала встречи двух закадычных друзей.
Впрочем, сам драматург эти домыслы не комментировал, с Аркановым они оставались друзьями, а в хлебосольном доме Гориных на Тверской, 17 всегда можно было встретить кучу гостей. Говорить разрешалось о чем угодно, кроме одного. Люба строго-настрого запрещала спрашивать о детях, которых у Гориных почему-то не было.
Лишь незадолго до смерти она призналась. У них с Гришей была резус-несовместимость:
- В общем, я была беременна, лежала на сохранении. Но случился выкидыш.
Смерть - это не конец
Лицедей, однажды сыгравший борца, в итоге может доиграться до серьезных последствий. Таким лицедеем чувствовал себя и сам Горин. Он не нес крамолу, не хаял государство, в котором живет, но каким-то образом прошел по лезвию диссидентства.
- Вы спасли мир от фашизма, а мы спасаем от маразма, - писал он отцу-фронтовику, эмигрировавшему в Америку.
Отец звал его за собой, но Горин отказался наотрез.
Отношение к смерти у него было пофигистическим. Как врач, драматург не мог не понимать, что у него проблемы с сердцем. Но почему-то предпочитал не обращать на это внимания. Еще хвастался, что проживет долго, ведь он пошел в папу. Супруга робко возражала, что Григорий больше похож на мать, которая умерла в 50 с небольшим.
Его можно было спасти. В июне 2000-го Горину стало плохо. Он позвонил Тане, жене Кваши, спросил, что это с ним, наверняка же ничего серьезного, какая-нибудь невралгия.
- С ума сошел? Срочно вызывай врача! - потребовала Татьяна.
Приехала скорая, ничего страшного не обнаружила и уехала назад. Через несколько часов приступ повторился. А новая прибывшая на вызов бригада не смогла сделать уже ничего.
Друзья Горина, собравшиеся дома через несколько минут после случившегося, вспоминали, как он лежал на диване, а по комнате кругами ходила его Люба и мяла в руках Гришину пижаму.
Через несколько месяцев, не выдержав потрясения, в Штатах умер отец Григория.
Будучи врачом, Горин уверял друзей: смерти не существует:
- Чем больше я работал на скорой, пока видел мертвые, располосованные тела, тем сильнее понимал, что это не все, что душа обязана быть, ведь без нее все это не имеет смысла.
Именно по этим соображениям в своих произведениях он «убивал» героя в конце, всячески давая понять: это никакой не конец.
Однако его собственная смерть стала фактически концом для его любимой жены Любы.
После его смерти она потерялась. Не могла нормально вести быт: зажечь газ, включить воду. Несмотря на то что ей было сильно за 60, к ней сватались женихи. С предложением руки и сердца обратился писатель Войнович и сосед, публицист Юлий Крелин. Она не просто ответила отказом, а прекратила всяческое общение с ними. Постепенно и общение с друзьями семьи стало минимальным.
- Наверное, трудно общаться с человеком, который все время грустит, - рассуждала она.
Однажды она наглоталась таблеток и ее еле вытащили с того света. После этого Люба слегла. Бывшая журналистка «Экспресс газеты» Ольга Белан вспоминала, как однажды приехала на телеинтервью к Любе, а потом та перезвонила и сказала, что кто-то из съемочной группы украл ключ от квартиры. Репортеры вернулись, ключ нашли. Он лежал на видном месте на столе. Стало понятно, что вдова совсем плоха. Своего Гришу она пережила на долгие 15 лет. Как сама говорила, не испытывая никакой радости от того, что было после его ухода.
Пять лучших киносценариев Горина:
- «Тот самый Мюнхгаузен» (1979)
- «О бедном гусаре замолвите слово» (1980)
- «Дом, который построил Свифт» (1982)
- «Формула любви» (1984)
- «Убить дракона» (1988)
