Что довело до инфаркта отца Владимира Познера
17 января исполнилось 80 лет художнику-постановщику легендарных фильмов «Белое солнце пустыни» и «Звезда пленительного счастья» Валерию КОСТРИНУ. Но солидную дату мастер встретил далеко не в праздничном настроении. Уже четыре месяца он сидит на чемоданах. Чиновники грозятся выселить Валерия Петровича из любимой мастерской, где он плодотворно работал последние 33 года.
Мастерскую для кинохудожника выбили два титана - Сергей Герасимов и Сергей Бондарчук. По документам, помещение в самом центре Москвы Кострину предоставили в безвозмездное пользование до 2025 года. Но после развала СССР у дома вдруг нарисовались новые хозяева, которые принялись перепродавать драгоценные квадратные метры и даже землю под зданием.
В старом особняке, построенном в середине XIX века, в свое время располагался домашний театр мецената Петра Секретарёва, идею создания которого подал драматург Островский. На его сцене свою первую роль в комедии «Лакомый кусочек» сыграл Станиславский. Здесь бывал актер и режиссер Михоэлс. Именно поэтому туристы из Израиля приезжают поклониться этому месту.
«Белое солнце» добило Познера
- Надеюсь, конечно, на лучшее, - вздыхает Валерий Кострин, к которому я приехала в пока что его мастерскую. - Сейчас готовлю большую юбилейную выставку в галерее «Кино», но работать спокойно, сами понимаете, не могу. Мне предписано освободить помещение, но я даже вещи не собираю, поскольку вывозить все это попросту некуда. Написал письма в мэрию и в президентскую администрацию - жду вот ответов. Одно из моих предложений - сделать здесь Музей домашнего театра. Ведь тут даже паркет того времени сохранился. А в другом крыле можно было бы развернуть экспозицию Музея художника кино. Такового же нигде нет. Готов предоставить множество эскизов и материалов.
- Художник-постановщик, работающий в кино, как правило, остается в тени.
- Да, все лавры достаются продюсерам и режиссерам. Между тем без художника не получится никакой атмосферы. Визуализация фильма через изображение, раскадровка - все это очень важно. И это прекрасно понимали первые творцы - Эйзенштейн, Довженко. Потом, когда рынок потребовал много картин, все спустилось на поток. Но толковые режиссеры всегда старались найти своего художника и потом крепко держались за него.
- Для вас, насколько я поняла, такой судьбоносной стала встреча с Владимиром Мотылем...
- Да. К моменту знакомства с Мотылем я не был дебютантом. «Боевое крещение» прошел с Петром Тодоровским на фильме «Фокусник» и Ларисой Шепитько, работая над альманахом из трех короткометражек. Причем изначально к Ларисе был утвержден мой друг Валя Коновалов. Но однажды мне позвонил директор «Экспериментальной творческой киностудии» Владимир Познер (отец знаменитого телеведущего. - Л.К.), который пожаловался, что Валентин куда-то исчез. Коновалова я разыскал у него дома посреди горы пустых бутылок. Оказалось, он запил из-за несносного и властного характера Шепитько. «Не могу я с ней работать», - пожаловался он. В общем, заменил я друга. И быстро нашел с Ларой общий язык. А потом, когда случился полугодовой простой в работе, сам позвонил тому же Познеру и попросил выручить. Он-то и «сосватал» меня Мотылю на «Белое солнце пустыни».
- С ним тоже моментально сработались?
- Тут другая история. На момент моего появления съемочная группа картины с рабочим названием «Спасите гарем» была полностью сформирована. Так что Познер решил меня сделать ассистентом художника-постановщика Бэллы Маневич. Но через несколько месяцев, когда Маневич поняла, что съемки продлятся не один год, а к ней выстроилась очередь из маститых режиссеров, то заявила, что уходит. Над фильмом нависла угроза закрытия, поскольку за все лето сняли лишь несколько куцых сцен. А тут еще нашу «Экспериментальную творческую киностудию» закрыли, сделав ее филиалом «Мосфильма». Для Познера все эти события стали сильнейшим ударом, от которого он так и не оправился. У него случился тяжелейший инфаркт. Уехал во Францию и долго лежал в там больнице. А спустя семь лет умер в самолете Париж-Москва за час до приземления.
Нескромные запросы Глазунова
- Каким-то чудом нам удалось убедить комиссию «Мосфильма» не закрывать «Белое солнце…», - продолжает Валерий Кострин. - И весной мы выехали на поиски натуры. Были в Бухаре, Самарканде, но остановились на туркменских городах Мары и Байрамали. Проехать по пустыне было невозможно, машина увязала в грязи. Тогда мы пошли к начальнику местного водоканала и попросили у него вертолет. Вот так, сверху, и выбирали будущие места съемок. Я все тщательно фотографировал и прорисовывал, чтобы заняться раскадровкой.
- Роль Саида в «Белом солнце» прославила Спартака Мишулина. Слышали, наверное, что недавно у него обнаружился внебрачный сын. Может, и в вашей экспедиции он проявлял любвеобильность?
- Не замечал. Но артисты не сидели у нас в пустыне неделями. Прилетят, отснимутся в своих сценах, и назад. Однажды и Спартак засобирался в очередной раз в Москву - на съемки «Кабачка «13 стульев». Спустился в холл гостиницы с чемоданом, чтобы ехать в аэропорт, и вдруг узнал, что директор забыл ему купить билет. Развернулся и со всей силы заехал ему по лицу. Тот лишь утерся.
- Следующей вашей совместной работой с Мотылем стала «Звезда пленительного счастья»...
- Владимир Яковлевич поначалу хотел привлечь Илью Глазунова - тогда он был на гребне успеха. Тот согласился сделать 12 эскизов, попросив за каждый по 3.5 тысячи рублей. В те годы, разумеется, таких денег в кино никто платить не собирался. К примеру, я, когда меня утвердили, получил 3.5 тысячи за всю картину. Но Мотыль не пожалел, что выбрал меня. Потом мы с ним еще на трех картинах поработали.
- Вас не коробят воспоминания разных дам, которые сейчас, после смерти режиссера, называют его своим любовником?
- Не так давно внук Владимира Яковлевича Аркадий переслал мне дневники деда. В них тот прямо пишет, что девушки его всегда радовали. Но в то же время я прекрасно помню один из наших последних разговоров с постановщиком. Он грустно заметил: «Какие же женщины циничные пошли нынче. Хотят все сразу заиметь - и квартиры, и машины, и все прочее». И добавил, что со всеми порвал. Я его понимаю. Вон сейчас у Армена Джигарханяна комический образ получился. Он-то, когда женился, наверняка думал, что с ее стороны все чувства искренни. А Витолина, судя по всему, прикидывала - сколько ей придется терпеть старика.
- Но, к счастью, есть еще и немало крепких семей, как ваша с супругой Ириной.
- Мы уже 55 лет вместе. Она художник в Нижегородском кукольном театре, где работает дистанционно. Воспитали двоих детей, которые пошли по нашим стопам, - Машу и Лешу. Алексей в прошлом году в возрасте 52 лет умер. У него была непростая судьба. Периодически случались нервные срывы. Начались они еще в школьные годы - первая любовь и прочее. В результате замкнулся в себе, а потом еще пропустил через сердце взрывы нью-йоркских небоскребов в 2001 году. Остались его талантливейшие работы в жанрах графики, акварели, мелкой пластики, резьбы по дереву.
- Смотрю, у вас афиша фильма Сергея Бодрова «Кавказский пленник» висит на двери...
- Работали на Кавказе, в горах, под приглядом каких-то бандитов. Отделаться от них не получалось. Говорили, что если они уйдут, то нас будут допекать какие-нибудь другие отморозки. Но мы не грустили. Вместе с Олегом Меньшиковым, отцом и сыном Бодровыми после съемок ходили париться в местную баньку. Бодров-старший потом вдрызг разругался с продюсером ленты Борисом Гиллером. Тот оказался из первых богачей - новых русских, которые решили давать деньги на кино. Но до того выпячивал свою значимость, что все полученные призы и награды на кинофестивалях забирал себе. Кстати, обошли и меня. Когда «Кавказского пленника» выдвинули на Госпремию - меня, художника картины, попросту вычеркнули из числа награжденных.
Фото автора
