Цискаридзе раскрыл подковерные тайны Большого театра

На сцене Николай танцевал как бог

«У тебя большой дар воздействия без слов» - так Наталья Гундарева когда-то сказала Николаю Цискаридзе, которого очень любила. Но, как выяснилось, и словами Цискаридзе может воздействовать не хуже. На прилавках появилась уже вторая часть откровенных мемуаров танцовщика, охватывающих период с 2003 по 2013 год.

Дорогущая книжка «Мой театр. По страницам дневника», изданная в «АСТ», стоит под две тысячи рублей. Но потраченных денег не жаль. Пишет Цискаридзе замечательно: тонко, интересно, с юмором. Правда, по сравнению с первым томом объем негатива зашкаливает.

Этот момент признает и сам автор:

- Смотрю на страницы своего дневника, касающиеся завершения своей артистической карьеры, и понимаю, что это не книга воспоминаний, а настоящая «книга жалоб».

Николай прошелся напалмом по всему: по молодящимся балеринам; по жадным, но прозревшим худрукам; по коллегам, писавшим анонимки и доносы.

-Да зачем это вспоминать-то? Думаешь, в наши времена по-другому было? - пожурила Коленьку одна старая балерина.

По ее словам, когда в Большой приезжала советский министр культуры Фурцева, то всегда слезно просила балетных:

- Товарищи, прекратите писать друг на друга анонимки! Я устала их читать.

Но все же  Цискаридзе уверен: все, что было во времена Фурцевой - детский лепет по сравнению с тем, что творилось вокруг Большого с начала двухтысячных:  заказная травля, вакханалия в СМИ, суды, порноскандал, «кислотное» дело...

Скандал с  Филиным

Конечно, значительное место в биографии Цискаридзе уделил Сергею Филину, своему заклятому другу, худруку Большого, при котором премьера «ушли».

Удивительно, что взаимная нелюбовь двух танцоров, о которой слышали все, включая тех, кто и на балет-то ни разу не ходил, развилась не сразу. Николай и Сергей вообще-то были приятелями в юности.

- Увидев Сережу однажды в детстве на уроке, я сказал: «Ах!», настолько этот юноша был красив и статен, - признается автор мемуаров.

Он не скрывает, что подражал Филину, ставил его выше других и даже настоял на том, чтобы вместе с Сергеем они делили одну гримерку.

«Коко» - таким именем Филин называл своего друга Николая.

Судя по мемуарам, основной разлад произошел в тот момент, когда Сережу назначили худруком Большого.

- Филин оказался болезненно ревнив к чужому успеху, - пишет автор.

Однако складывается впечатление, что и сам Цискаридзе не всегда может сохранить самообладание. Оттого скрупулезно перечисляет все казусы и провалы с участием бывшего побратима.

Например, что за Филиным, бегущим с факелом сочинской Олимпиады, неслась стая бездомных собак. Что на гала-концерте по случаю открытия исторической цены ГАБТа новоиспеченный худрук получил из рук капельдинера программку со словами:

- Приходите в наш театр, у нас очень хороший репертуар.

- Вообще-то я тут руководитель, - напрягся Сергей.

- Да? - изумилась бабушка. - А мы вас не знаем!

А еще, как, едва заняв кресло начальника, Филин просил всех знакомых именовать себя исключительно Сергеем Юрьевичем и тут же повесил на дверь кабинета заранее изготовленную табличку: «Художественный руководитель, Народный артист России Сергей Филин».

Цискаридзе смакует тот факт, что возмездие последовало быстро. Вскоре после воцарения конкурента на этаже театра, где он сидел, прорвало канализацию. Поганый дух стоял долго и не выветривался: «Словно Большой театр изрыгал из себя то, что ему навязали».

Родькин и алебарда

Много внимания Цискаридзе уделяет своим ученикам: Денису Родькину и Анжелине Воронцовой.

Про Родькина, нынешнего премьера Большого, говорит сурово. Мол, максимум, на что мог претендовать парень - это стоять на сцене с алебардой. Денис был красив и хорошо сложен, но у него не оказалось никакой выучки в ногах. Когда молодой артист впервые пришел на урок к Николаю, тот был уверен, что второй раз симпатягу не увидит. Однако, к его удивлению, Родькин пришел и на следующее занятие, и на другое...

Однажды парень прыгнул так высоко и легко при его росте 190 см, что строгий педагог подумал: «А из него выйдет толк».

Так совпало, то на момент появления прыгучего парнишки Николай переживал «свинский уход» талантливого ученика Артема Овчаренко. Вложил в него много сил, но в итоге получил  СМС, начинающееся словами: «Вы - самый непорядочный человек на земле...»

Поэтому Цискаридзе схватился за Дениса. Хотел доказать, что способен создать артиста даже из такого непростого материала. А с другой стороны, ему нужен был партнер для его любимой подопечной  Анжелины Воронцовой.

Неудовлетворенная просьба

Талантливую ученицу Коле «сосватала» еще легенда балета Екатерина Максимова. Дело было на фестивале в Перми.

- Колька, есть такая девочка хорошая, Воронцова. Хочу, чтобы ты на нее посмотрел.

- Да ну! Она из Воронежа, - скривился Цискаридзе.

Но перечить Максимовой не стал. А едва увидев в деле 15-летнюю Анжелину, тут же сказал ей:

- Если ты не дурочка, сядешь в самолет и прилетишь в Москву поступать в школу. Поняла?

Отдавая должное талантам Воронцовой, Цискаридзе отмечал, что у нее не было никакой базы начальных классов. И он, как педагог, вынужден был «валяться у нее в ногах», выворачивая и направляя стопы с коленями.

Цискаридзе стал педагогом-репетитором Лины (так он называет девушку). За последние 80 лет это был единственный случай, когда педагогом балерины оказался мужчина, поэтому на Николая окрысились дамы-преподаватели.

А потом из-за Воронцовой Цискаридзе поссорился и с Филиным. По его словам, Сергей заинтересовался юной Анжелиной, когда та едва прилетела и поступила в Московскую академию хореографии.

- Серый, она несовершеннолетняя, тебя же посадят! - ужасались балетные.

Но танцор самонадеянно советовал не лезть посторонним в их с Воронцовой дела.

Став худруком и почуяв власть, Филин попытался заручиться поддержкой Цискаридзе.

- Ты же мальчик умный, посоветуй Воронцовой, что она должна сделать! - обратился он к Коко.

Просьба осталась неудовлетворенной.

После этого на балерину и ее преподавателя посыпались несчастья. Воронцову ущемляли во всем: травили в газетах, отказали в партии Одетты в балете «Лебединое озеро» во время гастролей в Париже...

Но когда в ГАБТе начались полномасштабные гонения на Цискаридзе, ни Родькин, ни Анжелина не предали своего наставника.

«Галя, надень бантик»

Цискаридзе, не утаивая имен, рассказывает дикие истории про повадки балетных. Так, по его словам, восходящая звезда  Большого театра Наталья Осипова обожала устраивать показные падения и судороги накануне спектакля и даже в антракте.

Любимой фишкой артистки было имитировать обморок за кулисами и ждать, когда ей на смену вызовут кого-то из народных.

- После того как замена была готова выйти на сцену, Осипова волшебным образом приходила в себя и с криком, как в плохой мелодраме: «Я не могу обмануть публику!» - бежала танцевать дальше, - пишет Николай.

Курьезно вели себя и немолодые балерины, мечтающие танцевать юных девочек. Цискаридзе продернул свою врагиню Галину Степаненко, любившую поинтриговать и понастраивать против него учеников.

Однажды Степаненко вздумала танцевать «Щелкунчика» с Цискаридзе. Балерине на тот момент было 45, а весь первый акт она должна была изображать маленькую девочку Машу.

- Какая она Маша? - тихо недоумевали коллеги, но возражать не пытались.

И только народная артистка СССР Екатерина Максимова решила взять огонь на себя. Во время репетиций попросила Степаненко надеть детское платьице, а потом всучила ей в руки куклу и со словами: «Галя, надень» приляпала той бантик на макушку.

- А теперь пойди и посмотри на себя в зеркало, - сурово приказала легенда.

Увидев отражение, балерина сняла с головы бантик и молча вышла из зала, навсегда отказавшись от завиральных идей.

- Понятно, что там Галя увидела не Машу, а Мышильду - старшую дочь Мышиного короля! - стебется автор.

В его лексиконе с тех пор появилась новая фразочка: «Галя, надень бантик». Это про то, когда престарелый артист пытается исполнять роли не по возрасту.

Исключение для Фрейндлих

Своей давней подруге Алисе Фрейндлих Коля никогда не советовал надеть бантик. Даже когда 70-летняя Алиса Бруновна играла в родном питерском БДТ 30-летних любовниц 80-летнего Кирилла Лаврова. Как это было в спектакле «Коварство и любовь». Из-за того, что старые актеры изображали молодух, эту постановку спектакля прозвали «эксгумацией».

Однажды Алиса Фрейндлих позвонила Коле:

- Коля, мы в последний раз играем «Коварство и любовь», приходи. Но только, прошу тебя, не ржать!

Цискаридзе пообещал, но не сдержался.  В спектакле был момент, когда Алиса Бруновна принимает Луизу Миллер в лице 50-летней актрисы.

- А сколько тебе лет? - интересуется героиня Фрейндлих.

- Минуло шестнадцать! - отвечает «девушка».

Фрейндлих выдерживает паузу и меряет Луизу оценивающим взглядом:

- Семнадцать... это так быстро проходит…

Застигнутый врасплох, Николай в этом месте заржал, как лошадь, а за ним на ха-ха пробило и целый зал.

Впрочем, Алиса Бруновна не обиделась.

- Я так и знала, что это ты, - резюмировала после показа.

Украли трико

У премьера Большого всегда были проблемы с трико: они некрасиво морщились в гармошку. Однажды решение было найдено: Цискаридзе добыл старинные французские чулки, отнес в трикотажный цех и заказал там сделать похожие по образу и подобию. Изделие вышло отличным: в таких чулках Цискаридзе танцевал всю карьеру и даже поделился штанишками со своим учеником Овчинниковым. Тот хапнул аж несколько пар, а потом запатентовал выданное трико и наладил их производство!

Коллеги без порток

Вопиющий скандал грянул в марте 2011 года, прямо в годовщину смерти матери Николая. По традиции Цискаридзе собрал ее подруг, готовил стол, как вдруг к нему на электронную почту упало письмо, открыв которое танцовщик едва не потерял дар речи. На десятках снимков, прикрепленных к посланию, были запечатлены коллеги Николая совершенно без порток и в развратных позах. Оказалось, что письма были разосланы по всему миру и всем театральным критикам. А профессионалы заявили, что это не монтаж.

По мнению Цискаридзе, происходящее было выпадом против управляющего балетной труппой Большого театра Геннадия Янина (он тоже был на фото),  на смену которому пришел тот самый Филин.

«Кислотное» дело

Шельмование Цискаридзе в СМИ началось после «кислотного» дела Сергея Филина. Тогда кто-то плеснул в лицо худрука кислотой. А потом устроили пресс-конференцию, на которой  директор Большого ни с того ни с сего заявил: «Николай Цискаридзе здесь совершенно ни при чем».

- После этого, - считает автор мемуаров, - все СМИ решили, что нашего героя в чем-то подозревают.

Травля продолжалась полтора года, а в Большом театре все это время шла война против Николая: ему объявляли выговоры за несогласованные интервью, линчевали его учеников, изо всех сил старались выгнать.

- Не приходите на собрание. Вас будут стараться спровоцировать, чтобы уволить, - такую записку от сочувствующих артист однажды нашел на рабочем столе.

Многие обвиняли Цискаридзе в том, что он абсолютно не сочувствует пострадавшему Сергею.

- Я был у него в Ахене в больнице. Он полностью ослеп, - негодовал журналист одного издания в ходе интервью.

На это Цискаридзе ответил намеком. Дескать, немецкая сторона в больнице, где лечился Филин, неспроста не дала разрешение на пресс-конференцию. О болезни Филина пришлось говорить в Голландии.

Тогда же Цискаридзе поспорил с журналистом, что вскоре Филин чудесным образом излечится.

По его словам, все так и произошло: «прозревший» даже принял участие в эстафете с олимпийским факелом.

Автор мемуаров не лишает себя удовольствия лишний раз подчеркнуть, что тот скандал перечеркнул все боевое прошлое Сергея и в общественном сознании он ассоциируется только с кислотой.