Альберт Мкртчян: «Я «убил» Олега Даля раньше, чем думал»

- Альберт Саркисович, почему вы все-таки взялись за фильм «Прикосновение»? Ведь киношные люди - актеры, режиссеры - всегда очень осторожничают с таким материалом.

- Мне сценарий фильма очень понравился. Хотя на «Мосфильме» и правда не хотели его снимать. Михаил Козаков спрашивал меня: «Вы будете такой фильм снимать? Там же нечистая сила приходит. Вы что, совсем не суеверный?» Но мне хочется поговорить о самой картине, а не обо мне. Честно говоря, я сам не ожидал, что этот фильм будет пользоваться такой популярностью. Очень многие компании эту картину купили. Последний раз я увидел свой фильм в США. Года 2 назад был в Сан-Франциско, мне звонят друзья и говорят: «Сейчас по телевизору твое »Прикосновение« показывают». Я взял кассету и записал фильм с американским диктором. И так странно совпало, что буквально в эти же дни американцы крутили мою картину «Земля Санникова». Я и этот фильм записал. Привез в Россию, пошел в Госкино. Спрашиваю: как же так - наши фильмы крутят, а мы ни копейки не получаем? Как же с охраной авторских прав? Они обещали разобраться, но воз и ныне там.

Крестным отцом в кино стал Михаил Ромм

- Альберт Саркисович, как случилось, что вы, театральный режиссер, стали работать в кинематографе?

- Когда я приехал в Москву из Еревана, целый год работал на радио и Центральном телевидении. Ставил разные спектакли. Для телевидения я сделал постановку по рассказу Уильяма Сарояна «Пианино». Однажды на телевидение пришел читать лекцию Михаил Ильич Ромм. Он говорил о так называемом киношном видении и сказал, что у режиссера телевизионного спектакля «Пианино» это самое видение есть. Я сижу в зале и ушам своим не верю. Когда закончилась лекция, набрался смелости, подошел к Ромму и сказал, что я тот самый режиссер «Пианино». Он очень заинтересовался и спросил меня, не хочу ли я работать в кино. Что я мог сказать?! Конечно, хочу! Ромм дал свой телефон и велел звонить. Я подъехал к нему на «Мосфильм», и меня оформили ассистентом режиссера. Хотя я в то время уже имел диплом театрального режиссера-постановщика. Но мне сказали: кино не театр, начните так. Ромм сразу взял меня к себе в группу, и я работал с ним на фильме "9 дней одного года«. Потом были короткометражные картины. На »Мосфильме« их заметили и предложили мне снять полнометражный фильм. Первая моя большая работа оказалась комедией. Фильм назывался «Опекун» по рассказу Шатрова - не Михаила, а Самуэла, комедиографа. В этом фильме снимались Георгий Вицин, Александр Збруев, много других хороших актеров.

- Это была ваша идея снять фильм по роману Обручева?

- Нет, не моя. «Землю Санникова» мне предложили в Экспериментальном творческом объединении. Сценарий был жуткий. Я сказал, что возьмусь за этот фильм, если мне разрешат все переделать. Мне сказали: «Пожалуйста». Первый сценарий я отложил в сторону и пригласил Марка Захарова. Он пришел на студию и сказал: «Ну, мастер, что мне делать?» Я ему говорю: «Марк, ты бы хоть роман Обручева почитал». Он спрашивает: «А зачем? Ты мне говори, что надо делать, я сделаю». Так Марк и не прочитал этот роман. И был прав: иначе это бы ему помешало. Мы ведь написали совсем другую историю, к сюжету Обручева она почти не имеет отношения. Единственное, что осталось от автора, - это идея: неизвестная земля, которую надо открыть. Так мы и работали: я схематично обрисовывал, что должно происходить, Марк уходил домой и наутро приносил написанное. Великолепно написанное. Я спрашивал Марка: «Ты что, не можешь здесь с нами работать?» А он отвечал: «Нет, я горилла, в неволе не размножаюсь». И уходил писать домой.

Высоцкого не взяли в фильм, потому что он спел на «Немецкой волне»

- С выбором актеров на главные роли быстро определились?

- Нет, я планировал совсем других актеров. В те времена на «Мосфильме» делали 5-6, а то и 10 проб на каждую роль и утверждали на худсовете. Гайдай, если не ошибаюсь, 30 актеров пробовал, пока Гомиашвили на роль Остапа Бендера нашел. Я пробовал на роль Ильина - руководителя экспедиции - и Игоря Ледогорова, и Константина Григорьева, а на роль Игнатия - Евгения Леонова. Мне хотелось сделать картину-экшн, вроде американской «Великолепной семерки», а не просто приключенческий фильм.

Высоцкого не взяли в картину, потому что он спел на «Немецкой волне». Роль Крестовского я хотел отдать ему. На худсовете мы показали все пробы, и только Высоцкого велели заменить. Об этом сказал Сизов, он тогда был генеральным директором худсовета. Я спрашиваю: «Чем это Высоцкий не подходит?» Сизов мне: «Да он такой не интересный. Нет, не подходит он вам». Я ему отвечаю, что, если режиссер я, то он мне подходит. Тогда уж Сизов прямым текстом мне сказал: «Слушайте, вы что, не понимаете? Он вам не подходит!» Тут уж я понял, о чем идет речь. В тот же день я позвонил Высоцкому и узнал, что ночью его песни передавали по «Немецкой волне» и все уже об этом знали. Реакция последовала незамедлительно, его не утвердили. А Володя очень хотел сниматься в этом фильме. Он даже песни для него писал. Одна из них стала очень знаменитой. Песня «Кони привередливые» написана для «Земли Санникова». Даже на его могиле этот конь стоит. Я звоню Высоцкому и спрашиваю, что будем делать? А мы завтра уже должны на съемки уезжать. И все же все были совершенно уверены, что Володю утвердят, и даже билеты на поезд взяли и для него, и для Марины Влади. У нее был маленький эпизод невесты руководителя экспедиции. Ее впоследствии сыграла Елена Чухрай.

Высоцкий спросил, смогу ли я 3 дня не снимать, ждать его. Я пообещал.

Приехали мы в экспедицию на Финский залив, где должны были ледовый поход снимать. А я съемки не начинаю, каждый день придумываю какие-нибудь отговорки. На третий день получаю телеграмму: «Можете взять любого. Меня не утвердили».

Высоцкий ходил к Шауро, тогдашнему идеологическому надзирателю за культурой, домой: пел песни, которые он писал для фильма, и все-таки это не помогло - его не взяли.

Мы должны были срочно решить, кого вызывать на роль Крестовского. Я посмотрел свой список: там были и Юрий Соломин, и Олег Даль, и многие другие актеры. Я решил, что Даль - самый подходящий и вызвал его. Он приехал в дымину пьяный и страшно обиженный, что его пригласили не сразу, а вместо Высоцкого. "Раньше, - говорит, - не могли решить, я усы держал специально для роли". Но, конечно, он согласился, и мы начали снимать. Работать с Далем было трудно: в то время он пил и пил очень много, можно сказать, безбожно. Представьте, мы назначаем режимные съемки в 5 утра, а Даль уже в это время приходит на площадку с песней. Я спрашиваю: «Когда он успел?» А мне отвечают: «Он даже и не ложился». Когда Даль не пил, он был прекрасный человек, тонкий, чувствующий, а когда пил, становился невменяемым.

Невозможно было с ним разговаривать. По сценарию Крестовского должны были убить в самом конце фильма. В Экспериментальном объединении мне сказали, ну, убивайте его раньше, отвяжитесь от него. А дело, в общем, шло к концу фильма, уже немного осталось. Но, поскольку было совсем невмоготу, я «убил» Олега Даля раньше, чем думал. А часть его роли передал Дворжецкому. Другого пути просто не было. Такая вот история с «Землей Санникова».

- Часто у вас не складывались отношения с актерами?

- Во всей моей режиссерской практике таких актеров было всего два. И, как ни странно, оба они снимались в «Земле Санникова». Один - это Олег Даль. На съемках я пытался на него воздействовать: уговаривал, скандалил, водой из ведра поливал, чтобы он как-то в себя пришел. Конечно, все это сказалось на отношениях. И почему-то у нас не сложилось с Юрием Назаровым, который играл роль каторжника. Впрочем, это его личное дело. Я ему не нравлюсь, как режиссер, наверное. Ну и Бог ему судья. А может, у Юры какие-то личные мотивы?

Эйрамджан - не Чарли Чаплин

- Ваша предпоследняя картина «Казенный дом» получила приз на международном кинофестивале...

- Да, этот фильм рассказывает о наших детских домах, их страшной действительности. Я сам не ожидал, что Госкино отправит мой фильм на фестиваль в Италию. Он проходит в горах в местечке Валеньяно и называется «Джифоне» - грифон по-итальянски. В конкурсной программе участвовало 14 фильмов, и моя картина получила первое место, Гран-при. Домой я привез этого самого Грифона.

- Кто вам дает деньги на фильмы, Госкино?

- Нет, с момента развала СССР я не получал от Госкино ни копейки. А фильм «Прикосновение», который я закончил снимать в 1992 году, финансировал один меценат. Но и те суммы, которые Госкино дает сейчас, не достаточны. Они выделяют 100 тысяч долларов, максимум 200 тысяч на фильм. Но картина-то стоит не меньше 1 миллиона долларов.

- А как же малобюджетное кино? Тот же Эйрамджан снимает очень дешево.

- Эйрамджан снимает не кино, это фельетоны. Я его как-то встречаю на «Мосфильме», он говорит: «Вот, собираюсь сценарий написать». Через неделю снова сталкиваюсь с ним, он говорит: «Снимаю уже». Я спрашиваю: «Когда ж ты успел? Ты ж только сценарий начал писать?!» А он отвечает: «Чего там писать-то?» Такое и кино получается. Смотрел, как он снимает. Одна неподвижная камера. «Почему ты так снимаешь?» - спрашиваю. А он мне говорит: «Чаплину все эти фокусы операторские были не нужны». Видимо, Эйрамджан думает, что он Чарли Чаплин. Что вы хотите - он снимает картину за 50 тысяч долларов, а это только гонорар режиссера на большом фильме. Пока мы с вами говорим, он, думаю, написал очередной сценарий. Но это не кино.

- Какое у вас сейчас самое большое желание?

- Снять комедию. Я написал сценарий «Не ходите люди в Африку гулять». Это приключенческая комедия с мафией и стрельбой. Я уже ездил в Кению выбирать натуру. По воле судьбы мне пришлось работать в самых разных жанрах. Мой первый фильм, «Опекун», - комедия, второй - «Земля Санникова» - приключенческо-романтический, «Лекарство против страха» по Вайнерам - чистый детектив, «Законный брак» - драма, «Казенный дом» - трагедия, «Прикосновение» - мистика. А мой любимый жанр - комедия, но мне никак не удается ее снять. Наверное, в этом есть какая-то логика жизни. Ведь жизнь весьма разнообразна в своих проявлениях.