Стас Михайлов хотел поживиться за счёт племянника Магомаева

Тамара Синявская возмущалась, что Юрий выступает под фамилией ее покойного мужа

Помимо жен, детей и внуков, которых тащат на сцену ныне здравствующие знаменитости, в шоу-бизнесе периодически объявляются родственники знаменитостей, давно ушедших в мир иной – то правнук младшего брата Федора Шаляпина, то внебрачный внук Леонида Утесова, то внучатый племянник Валерия Ободзинского. Обычно это «дети лейтенанта Шмидта», не имеющие к своим прославленным «предкам» никакого отношения. Одно из немногих исключений – певец из Мурманска Юрий Магомаев, который действительно приходится племянником покойному Муслиму Магомаеву. О том, откуда у легендарного азербайджанца взялись родственники в далеком северном городе и помогла ли им в жизни громкая фамилия, у Юрия выяснил музыкальный обозреватель «Экспресс газеты».

- Мой папа – сын от второго брака мамы Муслима Айшет Ахмедовны Магомаевой, - поведал Юрий Магомаев. – Она была театральной актрисой. Ее девичья фамилия – Кинжалова. Везде пишут, что это сценический псевдоним. Но именно эта фамилия значилась у нее в свидетельстве о рождении. Перед войной бабушка вышла замуж за театрального художника Магомета Магомаева и перебралась из своего родного Майкопа к нему в Баку. 17 августа 1942 года у них родился сын Муслим. А в 1945 году буквально за несколько дней до Победы Магомет погиб на фронте. Бабушке нужно было продолжать обучение в театральном институте и одновременно зарабатывать на жизнь. Она оставила маленького Муслима в Баку в семье его дяди Джамала. А сама уехала в Вышний Волочек, где ей предложили работу в местном театре. Потом актерская судьба забрасывала ее в самые разные города Советского Союза - Тверь, Архангельск, Улан-Удэ, Барнаул, Усть-Каменогорск, Чимкент. В Улан-Удэ она сблизилась с актером Леонтием Брониславовичем Кавкой. Он стал ее вторым мужем. Но официально они не были расписаны. И по паспорту бабушка оставалась Магомаевой. В 1956 году у них родилась дочь Таня. А в 1958 году – сын Юра, мой папа. Так как гражданские браки тогда не признавались, в графе «отец» у них стоял прочерк. А фамилию Айшет Ахмедовна дала им свою.

Стас МИХАЙЛОВ решил раскручивать других артистов. В Интернете он наткнулся на фамилию Юрий МАГОМАЕВ

Не секрет, что Муслим долгое время обижался на маму и считал, что она его бросила. У нас сохранились его детские письма к ней, где он писал: «Я очень по тебе скучаю. Забери меня к себе!». Когда Муслиму исполнилось 9 лет, Айшет Ахмедовна забрала его в Вышний Волочек. И они целый год прожили вместе. Но потом она вернула Муслима в Баку к дяде для получения музыкального образования. Может быть, если бы она так не сделала, мы бы никогда не увидели и не услышали того Муслима, которого все знают. С ее стороны, это был продуманный поступок. Она побеспокоилась не только о себе, но и о будущем своего первенца. Что могла дать ребенку вдова, которая кочевала по провинциальным театрам? А дядя Джамал был далеко не последним человеком в Баку. Он жил в одном доме с певцом Бюль-Бюлем, отцом Полада Бюль-Бюль Оглы, и другими известными людьми. У него стол всегда ломился от черной икры. «Айшет, не будь дурой! – сказал дядя Джамал. - Оставь ребенка нам! Мы обеспечим его всем необходимым». В дальнейшем Муслим сам признал, что мама правильно поступила. Отношения у них наладились. Мой папа и тетя Таня стали для Муслима родными братом и сестрой. Еще маленькими детьми они ездили с Айшет Ахмедовной на его первую свадьбу и на его первый сольный концерт в Кремле. И потом постоянно бывали у него в гостях.

После ухода со сцены МАГОМАЕВ чувствовал себя одиноким и жаждал общения с близкими

В 1971 году бабушка получила выгодное предложение от Мурманского областного драмтеатра и вместе с семьей переехала в Мурманск, где осела уже до конца своих дней. Там в 1979 году и появился на свет я. Мои родители познакомились в ресторане. Мама работала официанткой. А папа играл на клавишах и пел в ресторанном ансамбле. Его ансамбль пользовался большим успехом. Все прочили ему карьеру на профессиональной эстраде. В 1981 году папа пытался со своими песнями попасть в телепередачу «Шире круг». Ездил специально в Москву. Все ждали, когда его покажут. Но его так и не показали. Как он всем объяснял, его якобы вырезали. Лишь недавно выяснилось, что на самом деле никаких съемок не было. Создательница «Шире круг» Ольга Молчанова рассказала, что папа действительно ей звонил и передавал свои записи, но они ее не заинтересовали. Почему папа не воспользовался помощью своего знаменитого брата – я не знаю. В свое время Муслим приглашал его в Москву. Предлагал работать с ним. Но папа отказался. Видимо, хотел всего добиться сам. Отказался он и от предложений войти в состав белорусского ансамбля «Песняры» и казахской группы «Арай», переименованной потом в «А-Студио». Так и проработал 35 лет в мурманских ресторанах.

Юрию МАГОМАЕВУ общаться со своим знаменитым дядей препятствовали родственники: жена отца с ребёнком, жена самого Юрия, тётя Таня и папа Юра

Меня тоже с детства приобщали к музыке. Заставляли ходить в музыкальную школу. Но за семь лет она настолько мне обрыдла, что после ее окончания я долгое время вообще не подходил к пианино. Меня больше увлекали только появившиеся у нас компьютерные игры. Я продавал игровые приставки. Работал охранником детских игровых автоматов. И не думал становиться музыкантом. Но в 17 лет меня вдруг снова потянуло к инструменту. Некоторое время я играл с папой в ресторанах. А с 2001 года начал ездить на заработки в Сочи. У нас в Мурманске были ребята-музыканты, которые каждое лето там работали и возвращались очень довольные. «Дай-ка я тоже попробую!» - подумал я. Первый раз мне повезло. Я приехал в Сочи, погулял по набережной и сразу устроился в ресторан «Флибустьер» у гостиницы «Жемчужина». А на следующий год я целый месяц не мог найти работу и сидел голодный и без денег. К счастью, я встретил знакомого музыканта, у которого годом раньше покупал фирменные «минуса». И он сосватал меня музыкальной руководительнице ресторана «Розарий». Там была очень хорошая работа. К концу сезона я заработал себе на «Мерседес». В принципе, за эти деньги я мог купить квартиру в Сочи. Но мне хотелось покрасоваться и вернуться в Мурманск на хорошей машине. После этого я четыре сезона пел в «Розарии». Потом знакомый из «Флибустьера» позвал меня «раскачать» новое заведение – тогда еще «Золотая бочка», а ныне «Каравелла». Там я уже был соучредителем. Привез туда свой звук и свет. И отработал пять сезонов, пока не познакомился с москвичкой и не перебрался к ней в Москву.

Пока мать-актриса Муслима МАГОМАЕВА разъезжала по городам и весям, её сына воспитывал дядя в Баку

Со своим знаменитым дядей я встречался всего один раз в жизни, когда в 1995 году он приезжал к нам в Мурманск. Для нашего города это было большое событие. Оно освещалось всеми местными СМИ. Даже у меня брали какое-то интервью. Но меня тогда это мало интересовало. Мне было 15 лет. И для меня было главным пройти новую компьютерную игру, которую я только что купил. Какие там знаменитые дяди?! А когда с возрастом у меня изменились жизненные приоритеты, и мне самому захотелось встретиться с Муслимом, этому всячески препятствовали мои родственники с папиной стороны. Хотя мои родители давно развелись, до определенного времени мы все нормально общались. Помню, как бабушка приходила с папой на мой день рождения и под его аккомпанемент пела «Соловей мой, соловей». И я постоянно тусовался у них дома. Но с каждым годом отношения становились все хуже и хуже. У папы появилась молодая жена – на год младше меня. Мне могли уже сказать: «Юра, почему ты пришел без звонка?». Когда 21 августа 2003 года от инсульта умерла бабушка, я узнал об этом от чужих людей. Папа и тетя Таня даже не сочли нужным меня известить. А когда я приезжал в Москву и порывался зайти в гости к Муслиму, они все время говорили: «Не вздумай! Не ходи! Тебя туда не пустят. Вот мы приедем в Москву и вместе к нему сходим». К сожалению, такой случай так и не представился.

Великий певец поддерживал отношения со своим братом Юрием и даже хотел ему помочь в карьере, но тот отказался

Только не подумайте, что я рассчитывал на какую-то помощь со стороны дяди. К тому времени Муслим уже был на пенсии и сам нуждался в помощи. Насколько я знаю, он фактически жил за счет консульства Азербайджана, откуда ему каждый день привозили продукты. Но больше всего дяде не хватало чисто человеческого общения. По рассказам тети Тани, в последнее время он часто расспрашивал ее о нашей семье и хотел дружить со всеми родственниками. «Приезжайте ко мне! - говорил ей Муслим. – Мне так одиноко. Дочка ко мне не приезжает». Кстати, с его дочкой Мариной я сейчас общаюсь в «Одноклассниках». Она живет в Цинциннатти, в Америке. Приглашает меня к себе в гости. А вот с вдовой Муслима Тамарой Синявской у меня отношения не сложились. Меня представили ей в 2008 году на прощании с Муслимом в зале Чайковского. «Юрочка тоже Магомаев? – удивилась она. - И тоже поет? Ах, как приятно!». Потом Тамара Ильинична спросила у тети Тани, есть ли у нас с собой загранпаспорта. «Полетели со мной в Баку на похороны!» - предложила она. У меня был загранпаспорт. И я был готов полететь с ней. Но папа и тетя, у которых паспортов не было, стали возражать. «Что в этом такого? – недоумевал я. – Я хотя бы поддержу человека». В итоге из-за них мне пришлось отказаться. А когда Синявская пришла в себя после похорон Муслима, она позвонила тете Тане и начала разбираться, каким образом я тоже стал Магомаевым и почему я выступаю под этой фамилией. Честно говоря, мне это было очень неприятно.

Юрий МАГОМАЕВ (слева) отказался выступать на разогреве у Стаса МИХАЙЛОВА, зато его близкий друг Максим ОЛЕЙНИКОВ (справа) быстро согласился

Не менее неприятные для меня слова прозвучали на концерте памяти Муслима, который в первую годовщину его смерти устраивал в своем «Крокус Сити Холле» имени Магомаева азербайджанский миллионер Арас Агаларов. «Для нас Магомаев всегда будет один-единственный, - сказала тогда Лариса Долина. - Другим Магомаевым мы дороги не дадим». И все начали ей поддакивать: «Не дадим! Не дадим!». Год назад на открытии памятника Муслиму в Вознесенском переулке мне удалось встретиться с Арасом Агаларовым и его сыном Эмином. Мы с моим директором Юрием Вахрушевым, который, кстати, раньше работал в программе «Шире круг», пытались поговорить с ними о возможном сотрудничестве. Но там так много амбиций, что нас даже не стали слушать. Видимо, Эмин, который тоже поет, считает самого себя наследником Магомаева. И тут внезапно появляется какой-то родственник. Зачем ему это надо? Он и без меня в полном шоколаде. А я тоже напрашиваться не хочу. Папа с детства мне говорил: «Юра, смени фамилию! Возьми псевдоним!». По его словам, единственное, о чем он всю жизнь жалел, - что при получении паспорта не взял девичью фамилию мамы – Кинжалов. «Певцов Магомаевых не может быть двое», - всегда повторял он. Я считаю, что это бред. Я получил эту фамилию при рождении. И имею полное право ее носить. Особенно меня обижает, когда меня спрашивают: «Юра, тебе не стыдно пользоваться фамилией Магомаева?». Я на это отвечаю: «Спросите лучше Ивана Урганта или Стаса Пьеху – не стыдно ли им! А я еще никакой выгоды от своей фамилии не получил».

Если кто и пытался поживиться за счет фамилии Магомаева, то некоторые не очень порядочные люди, которые набивались мне в друзья и предлагали заняться моими делами. Одним из таких людей был папа покойной «королевы шансона» Кати Огонек Евгений Семенович Пенхасов. В 2010 году весьма авторитетные люди меня с ним свели. И одно время он выполнял роль моего директора. Внешне он выглядел как божий одуванчик. Но был момент, когда я вывел его на чистую воду. Он меня просто конкретно обворовал. Я поручил ему заплатить людям, которые оказывали мне определенные услуги. Но деньги ушли ему в карман. Я потом спрашивал этих людей. И они с широко открытыми глазами мне говорили: «Мы никаких денег не видели». Столь же некрасиво повел себя Пенхасов, когда ему позвонили насчет меня от Стаса Михайлова. Некоторое время назад Стас открыл свой продюсерский центр и искал артиста, который мог бы стать его первым проектом. Видимо, промониторил Интернет, наткнулся на меня и захотел со мной встретиться. Но Пенхасов долго укрывал меня от Михайлова. «Юра, тебе это не нужно, - говорил он. – Или пусть Михайлов даст мне денег! Тогда я тебя отпущу». «Ни хрена себе! – удивился я. – За что тебе давать денег? И что значит – ты меня отпустишь? Ты что, мой продюсер?». Продюсер – это человек, который деньги вкладывает. А Пенхасов был никто. Он выполнял мои поручения и кормился, благодаря моим финансам.

Несмотря на происки Пенхасова, встреча со Стасом Михайловым у меня все-таки состоялась. Мы очень душевно поговорили. При нашем разговоре присутствовали его супруга Инна, его директор Сергей Кононов и программный директор одной из ведущих российских радиостанций. Стас предложил мне продюсирование. «Дальше телеканала «Ля Минор» ты сам не продвинешься», - сказал он. Но ничего конкретного, кроме красивых шмоток и призрачного признания, Стас не обещал. А зачем мне нужны эти шмотки?! Его супруга показывала мне какой-то журнал и говорила: «Вот так примерно ты будешь выглядеть!». А там был изображен какой-то педрила. Я представил себя в роли этого педрилы и подумал: «Матерь Божья! Мне только до кучи не хватало подобным видом опозорить фамилию Магомаева». И я вежливо отказался от его предложения. С творческими вопросами я и сам успешно справляюсь. А с финансами мне помогают мои друзья, один из которых, например, глава строительной компании, занимающейся возведением олимпийских объектов в Сочи. Как потом выяснилось, своим отказом я страшно обидел Стаса Михайлова. «Зря ты так плохо с ним поговорил», - отчитывали меня. А что Михайлов хотел? Чтобы артист от счастья забыл обо всем на свете? В итоге он получил такого артиста в лице соавтора моих песен Максима Олейникова.

С Олейниковым, как и со многими другими ребятами, я познакомился в Сочи. Он приехал туда на заработки из Волгограда. На протяжении десяти лет у нас была самая дружная компания среди сочинских ресторанных музыкантов. В 2008 году у Максима возникли проблемы с квартирой в Волгограде. Он приобрел ее в кредит в кооперативе. А кооператив развалился. У тех, кто не успел расплатиться, стали через суд отбирать квартиры. И ему нужно было срочно погасить задолженность. С половиной суммы ему помогли друзья из Волгограда. А оставшуюся половину ему одолжил я. Хотя у меня вот-вот должен был родиться ребенок, и впереди была голодная зима, требовать свои деньги назад я не стал. В тот момент Максим открыл классную студию звукозаписи, и мы договорились, что он будет их отрабатывать написанием для меня песен. В Волгограде стоимость его работы составляла 3-5 тысяч. А я ему списывал за каждую песню по 15-20 тысяч, чтобы он быстрее закрыл долг. Но до конца мы с ним так и не рассчитались. После моего отказа Михайлов обратился к Олейникову. И в отличие от меня он согласился работать со Стасом. С Максимом заключили продюсерский договор на стандартных условиях: 10% доходов артисту, 90% продюсеру. Денег, которые, по имеющимся у меня сведениям, ему сейчас платят в месяц, мне бы не хватило и на неделю. А Максим за эти деньги ездит с Михайловым по всем городам и весям и выступает у него на разогреве.

И все бы ничего, но, поскольку своего репертуара у Максима не было, Михайлов решил, что он должен исполнять мой. «На каком основании песни Олейникова принадлежат тебе? - начали предъявлять претензии мне. – Ты не имел к их созданию никакого отношения. Максим сам их писал. А ты приезжал к нему на студию и только мешался». Я объяснил, что я эти песни купил у него с потрохами. Неважно – кто их написал. Максим получил деньги и передал мне исключительные права на музыку и на текст. Хотя на самом деле у него не было готовой музыки и готового текста. Были только наброски. Мне приходилось доделывать их самому. Ни одной аранжировки и ни одного текста без моего участия написано не было. На свою беду, я как порядочный человек регистрировал эти песни в РАО на нас двоих – по 50 процентов. А, по российскому законодательству, Олейников как соавтор имел право на их переработку. Воспользовавшись этим правом, он немножко переделал мои лучшие песни «Улетай» и «Там высоко». В частности, «Улетай» заменил на «Прилетай» и переставил пару нот в аранжировке. И начал исполнять эти песни в концертах Стаса как свои. «Я ничего не решаю, - оправдывался потом Макс. – Все решают продюсеры. Я не хотел эти песни петь. Целый год не хотел. Но они меня заставили». Я не в обиде на Олейникова. Он теперь человек подневольный. А вот его продюсер, по моему мнению, повел себя некрасиво. Мне ничего в жизни не доставалось даром. Почему же я должен кому-то дарить песни, за которые я честно заплатил?