«Я сам»: как Слава Зайцев из маэстро моды превратился в немощную звезду Тик-Тока
Кутюрье умер страшно и одиноко. Не было рядом друзей и родных. Не было единственного сына Егора, безумно любимой внучки Маруси, которой модельер оставил свою квартиру на Старом Арбате, а сам переселился в свое огромное и неуютное подмосковное имение в Каблукове, которое один писатель сравнивал с костюмом, оказавшимся слишком большим.
Говорят, в Щелковскую больницу Зайцева привез какой-то человек, представившийся то ли другом, то ли помощником. Когда страшное случилось, человек быстро слинял.
85 лет - солидная цифра. Но за это время сменилось несколько поколений, и сменился образ Славы.
Для старшего поколения он - легенда, самый известный в стране кутюрье. Для миллениалов - один из ведущих «Модного приговора», обаятельный дедушка в золоченом кафтане, лепечущий что-то непонятное на заячьем языке.
Для молодежи, просиживающей в «тиктоках», он (вернее, то, что от него осталось) - фон для ужимок и прыжков неблагородного семейства, заполонившего сеть роликами странного содержания.
К сожалению, то, что произошло с Зайцевым в конце, - не понять ни умом, ни сердцем.
Один из последних роликов, выложенных незадолго до смерти мэтра: Слава Зайцев на согнутых ногах идет по коридору особняка, приговаривая «Я сам, я сам». Незадолго до этого он встал с инвалидного кресла и сделал несколько шагов. Сам.
Гуашью по валенкам
Пресловутое «я сам» всегда было пунктиком Зайцева. Многие модельеры начинали свой путь, будучи обслугой партийной элиты. Для советского времени с его серым унылым ширпотребом это вообще было нормально. Но для Славы оказалось принципиально важно, что он не такой, что он свободный и что его слово было решающим.
На заре карьеры ему сильно повезло.
После окончания техникума он расписал гуашью телогрейки и валенки доярок на Экспериментально-технической швейной фабрике Мособлсовнархоза в Бабушкинском районе. Жест мог кануть в безвестность, но попал на страницы французского журнала Paris Match. Через несколько лет следующая коллекция Зайцева уезжает с гастролями на Запад. Мастеру даже не пришлось эмигрировать, чтобы получить европейскую известность.
«Фигаро» и «Лебедь»
В детстве Слава мечтал стать актером и даже выступал на сцене. А будучи модельером, он много творил для театра. Одна из его выдающихся работ - спектакль Театра сатиры «Женитьба Фигаро», где Зайцев одевал актеров. Больше всего он гордился костюмом Миронова, в который придумал вшить сотни зеркал. (В нем Андрея Александровича потом и похоронили.)
А вот с теми, кто пытался навязать мастеру свое видение костюма, Зайцев старался не работать. Даже с Плисецкой, которой был очарован, расстался холодно, не закончив наряд к знаменитому «Лебедю». По его словам, семья пыталась продавить свое видение, чего модельер вынести никак не смог. Он сам знал, как лучше.
ВИП-модницы
В интервью особую радость ему доставляло в миллионный раз рассказывать историю, как ловко он «от бабушки ушел, от дедушки ушел». Отказался одевать Леонида Ильича Брежнева, ужаснувшись его синими рубахами и малиновыми галстуками.
Менее изящно, но все-таки избежал заказов от слоноподобных «мадам Брежневой» и «мадам Громыко». А после того как жадная Косыгина удержала из стоимости заказанного костюма цену билетов в театр, куда водила Зайцева, модельер отказался одевать и ее.
Хорошо зная поганый характер Раисы Горбачевой, относившейся ко всем как к говну, так тщательно оборонялся от ВИП-модницы, что той пришлось придумывать, будто бы она одевается у Славы.
- Раиса Максимовна, зачем вы так говорите, я же вас не одеваю, - не вытерпел как-то Зайцев.
- Ой, Слава, вам что, жалко? - отмахнулась первая леди.
Исключение среди элиты он делал только для Людмилы Путиной.
- Это единственная ВИП-заказчица, которая отнеслась ко мне как к человеку, - вспоминал мэтр. И добавлял, что в Путиной ему нравятся простота, умение поддержать беседу и то, что она одна из немногих получала удовольствие от примерок.
- Не то что Фурцева, которая прибегала вся в мыле и говорила: «Так, у меня только пять минут».
Крылья бабочки
Рыцарем наперстка, ножниц и иголки назвал Зайцева в своей книге легендарный ректор Литинститута Сергей Есин. Книга вышла десять лет назад, незадолго до смерти автора.
Тот рассказывал, как 75-летний Зайцев кроил платье на актрисе Вере Василевой для «Пиковой дамы». Подобострастные сотрудницы вручили ему ножницы, Зайцев прищурился и, как хирург, отрезал прямо по живому человеку, по материи, в которую завернули Васильеву:
- Ножницы шли по девственной материи, будто по нарисованной лазером линии. Крылья бабочки приобретали безукоризненную форму. Немолодая, решительная фрейлина появлялась в зеркале. У ее исторических ног, как волны, падали куски ткани.
Зайцев никогда не анализировал, не высчитывал, кроил, как видел.
- Но при этом, - подчеркивал Есин, - вокруг него знали все, что Слава никогда не ошибается.
Видимо, пребывая в этой уверенности, маэстро все-таки ошибся.
«Никому не откажет»
Пять лет назад у Зайцева обнаружили Паркинсон. Угасающего мэтра взяло под опеку семейство, на фоне которого Цивин и Дрожжина покажутся ангелами во плоти.
- Одинокий пожилой человек, он любит внимание. А мы это внимание ему обеспечиваем, - авторитетно заявляли новые друзья и организаторы мероприятий в новом формате.
Обеспечивали внимание разными путями. Демонстрировали немощь Зайцева в «ТикТоке». Продавали по дешевке билеты на празднование его дня рождения. Таскали Славу по светским раутам, разрешая сфотографироваться с еле живым мэтром, как с диковинной обезьянкой.
Особенно ужасен был фуршет по случаю юбилея наполовину распроданного Дома моды Зайцева. Его, как в 90-е годы, тогда заполонили распространители всего чего только можно. Включая мужчину без обеих кистей рук, продававшего шоколад ручной работы. Мэтра с открытым ртом в шерстяном костюме и фетровой шляпе при тридцатиградусной жаре выносили два здоровенных мужика. Усаживали на стульчик. Разрешали:
- Подходите фотографироваться. Слава никому не откажет.
Похожий на крота из «Дюймовочки», Зайцев послушно смотрел в камеру, когда к нему подходила очередная сисястая дама.
- Молодец Слава, - хвалили помощники.
Какое отчество у Славы, похоже, никто из собравшихся и не знал.
По собственному желанию
В свое время Зайцев, едва почувствовав, что ему стало тяжело говорить, ушел из «Модного приговора». Ушел сам. Потому что так решил. Неужели нынешний формат мероприятий стал хорошей альтернативой?
Разные передачи типа «Пусть говорят» то и дело устраивали разборки. Что происходит с Зайцевым? Кто узурпировал больного старика? Где, наконец, любимая внучка Маруся? Где сын Егор? Почему он терпит все это, почему не схватит родного человека и не увезет на своем красивом мотоцикле со множеством клепок куда подальше от этого позорища?
Но родные только разводили руками. Привыкшие за долгие годы к тому, что Зайцев все решал сам и все решал за них, они не привыкли перечить воле родителя.
- Ему так нравится! - говорили они.
- Он сам так решил! - радостно подхватывали «друзья».
Выводили Славу. Увидев аудиторию, он расцветал, улыбался еще шире и что-то лепетал. Бегущая строка снизу подтверждала - ему все нравится. Что день рождения и другие мероприятия были проведены на хорошем уровне. Что его никто не узурпирует. И, главное, что он по-прежнему все решает сам.
