Гарику Сукачеву на пьянки автобусами привозили проституток

- Не доучившись в консерватории, я попал в армию, и там судьба свела меня с обалденным гитаристом из Донецка Славой Абашидзе, - поведал Миансаров. - До призыва он работал в группе «Апрель», собранной бывшим гитаристом ВИА «Самоцветы» и одним из создателей ВИА «Лейся, песня» Валерой Селезневым. Наша служба проходила под Москвой, и мы со Славой иногда вырывались в гости к Селезневу. А по дембелю в 1979-м Валера позвал меня клавишником в «Апрель».

Изначально группа почти целиком состояла из донецких музыкантов. Там играли бывшие участники коллектива Валеры Ободзинского - бас-гитарист Олег Кичигин и барабанщик Александр Цыгальницкий. Вокалистом был первый исполнитель песни «Остановите музыку» Валера Павлов. А потом почти все донецкие ушли. И вместо них взяли меня, никому тогда не известного Игоря Талькова и других ребят.

У «Апреля» было много совместных гастролей с Володей Мигулей. В одном отделении мы аккомпанировали ему. А в другом - выступали со своей программой. Основную часть музыки у нас писал Селезнев. Также мы играли Earth, Wind & Fire и другую «фирму». Делали пародийные номера на Boney M., где я танцевал под негра.

На всех гастролях меня селили в номере с Тальковым. Мы нормально уживались и даже подружились. Игорь признавался, что после армии мечтал познакомиться с Аллой Пугачевой, дневал и ночевал у нее в подъезде в Вешняках, чтобы встретить, но безрезультатно. Он тогда страшно комплексовал из-за проблем с кожей. И каждое гастрольное утро начинал с того, что стоял у зеркала и наносил на лицо серьезный слой тонального крема.

Иногда мы с Тальковым тусовались и в Москве, в пивняке «Пльзень» в парке Горького и кафе «Метелица» на Арбате. Как-то выпивали в «Метелице», и Игорь познакомился с симпатичной девушкой - своей будущей женой Танюхой. После этого мы поехали на дачу моей мамы в Пушкино. Там у них все и состоялось первый раз.

Честно говоря, я даже предположить не мог, что Тальков так далеко пойдет. В «Апреле» он играл на бас-гитаре. У него была в программе сольная песня, но чьего авторства - не помню. Однажды на гастролях под Душанбе как раз на этой песне Талькова чуть не убило током. Видимо, работники местного ДК при подключении аппаратуры попутали фазу. Игорь коснулся губами микрофона. А рука у него находилась на бас-гитаре. И его капитально долбануло. Он буквально прилип к микрофону. Его всего трясло. Старший брат Талькова Володя, который работал у нас технарем, сразу же вырубил ток. Игоря оторвали от микрофона, и он свалился как подкошенный. Вызвали скорую. К счастью, все обошлось без последствий. А зрители, по-моему, ничего не поняли. Наверное, подумали, что это такой элемент шоу.

Партнер жены Маликова

- Через год в «Апреле» произошел разлад. Помню, Селезнев пришел к нам в номер, и мы с Тальковым объявили, что разбегаемся. Игорю хотелось чего-то большего. И вскоре после ухода из «Апреля» он стал руководителем аккомпанирующего коллектива Людмилы Сенчиной. Как-то я встретил его около шашлычной в Лужниках. Вид у него был горделивый и даже надменный. Он был явно доволен жизнью.

А меня Владимир Петрович Пресняков позвал в «Самоцветы». С ним дружил тромбонист «Апреля» Юра Очкасов. Как-то мы с Юрой заехали в гости к Петровичу. Он тогда жил по соседству с Таней Анциферовой в общаге Москонцерта в районе Сретенки. К нему как раз приволокли синтезатор Roland, который он купил за большущие деньги пополам с руководителем «Самоцветов» Юрием Маликовым. А я с этой техникой уже был знаком. Достаточно бойко продемонстрировал, как на нем можно играть. И через пару дней меня пригласили на самоцветовскую базу на улице 25 Октября на смотрины к Маликову. В январе 1980 года я уже поехал с ними на гастроли.

В «Самоцветах» я застал хорошие времена. Туда как раз пришли ребята из рок-тусовки - Сережа Беликов из «Аракса», Андрюха Сапунов из «Воскресения», Сашка Слизунов из группы Стаса Намина. Был клевый музыкальный уровень, за который не стыдно. Даже песни с идеологическим содержанием делали интересно. Сапунов пел «День без выстрела». Беликов - «Стоп, мистер Рейган!». Это был настоящий хард-рок!

Но не все оказалось так просто. Маликов занимал должность секретаря парторганизации Москонцерта. И вольностей у себя в коллективе не допускал. На сцену нельзя было надевать майки с надписями и почему-то часы. Нельзя было выходить с длинными волосами. Я был вынужден их приминать, делать «приличную» прическу. Правда, бакенбарды, которые я тогда носил, Юрий Федорович** позволил оставить. Они вроде как вызывали ассоциации с Пушкиным. У меня и кликуха в «Самоцветах» была Пушкин.

Заработать лишних бабок Маликов нам тоже не давал. По тогдашним правилам артистам запрещалось работать больше 20 концертов в месяц. Руководители других коллективов эти правила разными способами обходили. А Юрий Федорович** боялся за свою репутацию. Сам-то он пополам с Пресняковым получал еще и авторские отчисления за песни. А остальным музыкантам платили только 13 - 14 рублей с концерта. И из этих копеек с нас еще собирали на разные нужды - на подарки начальству, чтобы пробить нам ставки и получить звуковую аппаратуру Dynacord, на костюмы, на бензин и даже на лампочки для цветомузыки.

Вдобавок до 1983 года меня не брали в зарубежные поездки. С коллективом в качестве танцовщицы ездила жена Маликова Люся. Ей был нужен партнер. И на меня не хватало места. На клавиши за рубежом приходилось вставать Преснякову. Петрович возмущался. А я по две-три недели, пока они ездили, сидел без работы.

Первая поездка, куда меня взяли, была в Венгрию. Тут сразу сработала моя коммерческая жилка. У жены моего отца (пианиста Эдуарда Миансарова, лауреата конкурса имени Чайковского. - М. Ф.) были друзья в Будапеште. Я им привез цветной телевизор «Шилялис». В Венгрии это был дефицит. И на вырученные деньги накупил кучу шмоток, которых не было в Союзе. Собственный синтезатор Korg Poly-800, который стоил тогда, как автомобиль, 5 тысяч рублей, я смог купить только в 1984-м. И то помогла деньгами моя бабуля. А перед этим на гастролях в Ростове у нас из погрузочного кармана Дворца спорта украли ящик, в котором находились москонцертовский Minimoog, флэнжеры для гитар, все наши ноты и личные тарелки Paiste барабанщика Володьки Полонского. Меня еще таскали в милицию. Заподозрили, что я причастен к краже. Спрашивали: «На какие деньги вы купили себе такие дорогие клавиши?» При этом ранее у меня самого в ДК им. Кирова в Питере сперли Crumar Performer, который я брал на гастроли у приятеля. Он тоже стоил в районе пятерки. И я лет пять за него расплачивался.

В «Жигулях» с «Ленинградом»

- В «Самоцветах» у меня сложилась компашка, в которую входили Сапунов и Слизунов. На гастролях мы собирались у кого-нибудь в номере и ночами резались в кости. А когда я сошелся с моей женой Ларисой и первое время нам негде было жить, мы ночевали то у Сапуна, то у Слизуна. Продолжилась наша дружба и после ухода из «Самоцветов».

С Сапуном, пока он вместе с Лешей Романовым не возродил «Воскресение», я даже играл в нескольких проектах. Позднее в нашу компашку влился сын Иосифа Кобзона Андрюшка, который с 1992 года начал выступать с «Воскресением» в качестве барабанщика. Для меня и моей жены он стал как родной. У нас появилась своя квартира в Кунцеве. И Андрюшка по дороге на их дачу в Баковке часто заезжал в гости. Иногда привозил сына режиссера Светланы Дружининой, сына теледеятеля Эдуарда Сагалаева и других небедных друзей. Кобзон-младший одевался как хиппи, носил длинные волосы и серьгу. А однажды вдруг явился при параде - в костюме и с галстуком. «Ты что, из гроба встал?» - удивилась Лариса. «Папа узнал, что я собираюсь к вам, и заставил меня переодеться», - пожаловался Андрюшка. На пальце у него красовалось кольцо с брюликом карат на 5. «У папы взял, - объяснил он. - Все равно валялось без дела».

Бывало, в тяжелые моменты Андрюшка жил у нас неделями. Например, прятался, когда в 1994 году убили близкого друга его папы Отарика Квантришвили и были серьезные опасения за жизнь не только Иосифа Давыдовича, но и членов его семьи. И когда загулявшего Андрюшку бросила девушка - его будущая жена Катя Полянская, он тоже зависал у нас.

Потом Андрюшка остепенился, избавился от длинных волос и занялся ресторанным бизнесом. Когда он открыл в гостинице «Националь» ресторан «Максим», куда ходила вся Госдума, я около года работал там пианистом. Получал в месяц штуку баксов, да еще на халяву отъедался деликатесами. А в Андрюшкином пивняке «Жигули» я не только играл, но и какое-то время был арт-директором. На открытие пригласил группу «Ленинград», и все закончилось танцами на столах и хоровым пением бухими гостями матерных песен.

Сотрудничал я и с папой Андрюшки. Я знал его с детства. В начале 60-х был период, когда Иосиф Давыдович ухаживал за моей мамой. Помню, как он приезжал к нам домой на Мосфильмовскую улицу и покупал мне в магазине конфеты. Но у мамы с ним что-то не срослось. А в 90-х я вместе с «Воскресением» дневал и ночевал в студии Кобзона на Сретенке. По просьбе его постоянного аккомпаниатора Алексея Евсюкова, делал Иосифу Давыдовичу аранжировки для всех юбилеев, свадеб и других семейных праздников. А потом даже записал с ним альбом одесских песен на музыку Оскара Фельцмана.

Сапунова не на что было хоронить

- Аранжировки я делал многим - и первый альбом группе «Лицей», и «Девочку в красном» Богдану Титомиру, и «Хочешь, но молчишь» и «Когда муж пошел за пивом» Лолитке Милявской, и некоторые песни Ире Аллегровой и Ларисе Долиной. Моей работой все неизменно оставались довольны. Только с Ладой Дэнс не срослось. «Я вообще с аранжировщиками не разговариваю, - с пафосом заявила мне она. - Что вы мне сделали? Разве это r'n'b? Это какой-то джаз-рок!» Тяжело иметь дело с непрофессионалами, которые сами не знают, чего хотят.

У Гарика Сукачева в группе «Неприкасаемые», куда меня позвали в начале нулевых, когда у их клавишника Рушана Аюпова случился инсульт, я продержался только год. «Моя бабушка курит трубку» - это по музыке совсем не мое. А самое ужасное - в коллективе все бухали как подорванные. Особенно сам Сукачев, которого называли Горынычем.

Если он начинал пить, его уже было не остановить. За ним и следили, и в номере его запирали, и даже скручивали - бесполезно. Из-за этого концерты нередко оказывались под угрозой срыва. Помню, когда мы приехали на концерт памяти Виктора Цоя в питерский СКК, Гарик был уже в полном невменозе. И бормотал, что не пойдет выступать. Там уже стояли две скорые. Держали наготове капельницы. Гарика кое-как вытащили на сцену. Лишь к третьей песне он немного протрезвел. Это было просто позорище!

Да, Сукачев не всегда нажирался перед концертами. Но уж после - обязательно. Устраивались банкеты с участием всего коллектива. Заказывались проститутки. Их автобусом привозили в гостиницу. И участники «Неприкасаемых» выбирали: «Эта не подойдет! А эта подойдет!» Оставаться трезвым в такой обстановке было невозможно. Приходилось бухать со всеми. Бывало, я выезжал на гастроли на два дня, а потом еще четыре приходил в себя. Если бы от них не ушел, наверное, я бы просто спился.

Правда, тогда была финансовая стабильность. Хотя Сукачев платил мне вдвое меньше, чем постоянным музыкантам, соточку в месяц я имел. А сейчас сижу на пенсии 10 тысяч. Раньше хоть еще десятку доплачивала соцзащита как неработающему. А потом эту доплату отобрали из-за того, что Российское авторское общество периодически перечисляло мне по 1000 - 1500 рублей за исполнение моей инструментальной музыки, написанной много лет назад. «Раз вы получали деньги от РАО, значит, работали, - объяснили мне. - Доплата вам не полагается. Будем вычитать все, что раньше заплатили». Такая же ситуация с пенсией была и у Сапунова. Когда в прошлом году он умер, жене даже не на что было его хоронить. Спасибо Андрюшке Кобзону, который оплатил его похороны.

*Организация запрещена на территории РФ

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов