Александр Добровинский: «Пашаев и Ефремов сделали из суда чудовищное шоу!»

— Если рассказывать все о том процессе, нужно неустанно говорить недели две как минимум. Начну вот с чего — не так давно, точнее, в конце прошлого года, я получил письмо из одного не столь отдаленного места — из лагеря, где сейчас живет Михаил Олегович Ефремов. Оно, кстати, опубликовано, потому что сразу отдал его журналистам. Так вот, в письме Ефремов извиняется за все то, что произошло на суде с его стороны и со стороны его адвоката. Честно говоря, никак не ожидал, что Михаил способен написать такое проникновенное письмо. Не потому, что я не был с ним знаком лично, а по тому, что видел во время процесса совсем обратное. По отношению ко мне и к суду там творилось что-то невообразимое.

Друзья Ефремова, которые были за него горой, теперь как-то сникли. К примеру, известная дама-ресторатор Татьяна Беркович, смотревшая во время суда на меня ненавистными глазами, теперь, приходя в наш дом, говорит, что я оказался во всем прав.

Скажу по сути — позиция, которую занял на суде Михаил Олегович, была порочна с самого начала. В мою задачу входило только одно — доказать суду, что мои доверители правы, и зло должно быть наказано. Потому что я считаю, что человек, который сел пьяным за руль и убил другого человека, совершил зло и должен быть наказан. Второй причиной, по которой я взялся за это дело, — осознание того, что довольно помогать богатым и знаменитым выпутываться из любых ситуаций, в которые они попадают. Хватит, надоело — сказал я сам себе. Так сложилось, что мне сделали предложение простые рязанские люди, у которых не было ни копейки денег. Защищал их честь и достоинство бесплатно.

Та позиция, которую занял адвокат Пашаев со своим подзащитным на процессе, для меня была очень понятна. Ефремов — актер. А такие люди всю жизнь живут под влиянием режиссуры. Да, Пашаев выступал в этом тандеме в роли режиссера. Он говорил Ефремову, что нужно озвучивать и что делать, и тот исполнял его волю. Другое дело, что «фильм» был поставлен плохо. Потому что результат плачевный. Режиссер-то не пострадал, а сел исполнитель — актер. Это и плохо. Но то, что происходило во время суда, выглядело чудовищным! И это все случилось из-за непоправимых ошибок защиты Ефремова и его самого, разумеется.

В защитную теорию Пашаева-Ефремова входил один странный элемент — будто актер сидел не на сиденье водителя, а рядом, справа. Однако развенчивал такое утверждение жуткий кровоподтек на шее Ефремова, который был виден всем. Травма от ремня безопасности, который актера, в общем-то, и спас. Ефремов объяснял появление этого пятна тем, что, сидя на правом сиденье, он очень сильно запутался в ремнях. Поэтому именно на этом месте и остался такой след. Меня это крайне заинтересовало, и я принес на суд самые стандартные ремни безопасности. И попросил Ефремова перед судом показать, как он в них запутывается, сидя на правом сиденье. На что подсудимый отвечает:

«Александр Андреевич, мой съемочный день стоит очень дорого. И ничего бесплатно здесь показывать не буду!»

Мы посмотрели с судьей друг на друга. И у того в левом глазу уже читался приговор. Все было ясно.

Ведь факты, представленные суду, говорили об обратном — Ефремов сам признавал, что был пьян, что пьяным сел за руль и совершил ужасный наезд. То есть полностью признавал свою вину еще до суда.

Еще до суда, через десять дней после аварии, на консилиуме врачей в присутствии двух психологов и двух психиатров абсолютно трезвым актером и этими специалистами был подписан документ, в котором тот во всем признается. Пытаюсь как-то воззвать к совести актера, прямо задаю об этом вопрос Ефремову на суде.

«"А я не комментатор, что здесь что-то комментировать!" — вот его ответ. Зачем, спрашивается, надо было устраивать весь этот публичный балаган?»

Но вершиной процесса стало разоблачение так называемых «версий» трех свидетелей со стороны подсудимого, — продолжает Добровинский. — Дела заведены по статье о даче заведомо ложных показаний, так как заявления свидетелей противоречат собранным доказательствам. Уголовное дело по лжесвидетельству до сих пор ведется. Видимо, защите очень нужно было придумать этих сумасшедших, чтобы они давали те показания, которые вызвали такую ответную реакцию.

Но в материалах дела находились чуть ли ни пятьдесят часов записей случившейся трагедии, которые нужно было тщательно анализировать. Это примерно 250 рабочих часов для специалистов, рассматривающих все до мельчайших деталей буквально под лупой. И мы это сделали, поэтому знали буквально все-все-все и практически наизусть. А люди с противоположной стороны вообще ничего смотрели, иначе не наделали бы таких глупостей. Вот и привели свидетеля, который утверждал, будто он первым подбежал к машине Ефремова и увидел Михаила сидящим на правом от водителя сиденье. Ставим на экран записи. И где же этот свидетель? А нет его! Другие люди есть, а именно его нет.

Говорят, что я якобы использовал журналистов в качестве чуть ли давления на суд! Глупости. Да, пресса иногда помогала. Думаю, не только мне. Но когда на одной из телевизионных программ я показал фотографии двух реальных свидетелей, они отзвонились моментально. И эти свидетели оказались ключевыми. После их освидетельствования шансы на доказательство вины Ефремова стали стопроцентными.

Кстати, обещанная книга о деле Ефремова мной написана. Обратился в издательство «ЭКСМО». Пока они берут. До тех пор, пока не закончится кассация по делу о лжесвидетельствовании, остерегаются правды.

Что касается моего утерянного адвокатского статуса, уверен, что скоро его верну. И на моей адвокатской практике и работе нашего бюро такая потеря почти никак не отразилась. Потому что уголовными делами занимаюсь мало.