Дочь Тамары Миансаровой умерла от пьянства

Четыре года назад из жизни ушла исполнительница всеми любимых песен «Черный кот», «Пусть всегда будет солнце», «Давай никогда не ссориться», «Топ-топ, топает малыш», «Глаза на песке» Тамара Миансарова. 5 марта певице исполнилось бы 90 лет. Накануне юбилейной даты «Экспресс газета» пообщалась с сыном замечательной певицы - бывшим участником легендарного ансамбля «Самоцветы», музыкантом и аранжировщиком Андреем Миансаровым.

- Очень большую роль в нашей семье играла мамина мама Анастасия Федоровна, - признался Андрей. - Она одна Тамару вырастила и воспитала. Образования у бабушки было четыре класса церковно-приходской школы. Но она прекрасно пела. До войны солировала в Минске в хоре театра оперы и балета и в хоре Белорусского радиокомитета.

Когда грянула война, они с 10-летней мамой пытались вместе с другими жителями Минска пешком уйти в сторону российской границы. Но немцы их догнали и окружили. Бабушку ранили в ногу, когда она закрывала собой маму. И им пришлось вернуться в Минск. Как они там выживали всю оккупацию – страшно даже представить. По рассказам бабушки и мамы, наши по ночам так бомбили город, что плавились и горели стекла.

Они прятались в подвале какой-то церквушки. Однажды туда забежала красивая деваха. А следом – немец-патрульный. Но она заговорила с ним по-немецки и увела. А то могли бы расстрелять всех в подвале.

Знаю, что бабуля спасла не одного человека из минского еврейского гетто. Когда после освобождения нашими Минск зачистили, практически всех гражданских посадили в теплушки и отвезли на лесоповал. Но за бабулю вступился спасенный ею особист из хора имени Веревки. И через несколько месяцев ее выпустили.

Разлад из-за пятой графы

- В послевоенное время мама с успехом окончила в Минске центральную музыкальную школу и поступила в московскую консерваторию. Ее не хотели отпускать из Белоруссии и не выдавали документы. Но она все-таки поехала в Москву и произвела такое впечатление на профессора Якова Мильштейна, что ректор консерватории Александр Свешников - небывалый случай! - подписал приказ об ее зачислении на фортепианный факультет без документов. Их потом пересылали по запросу из Минска.

Еще в ЦМШ у мамы завязалась любовь с моим папой Эдуардом Миансаровым - сыном солиста театра оперы и балета Арсена Авакяна. Папа тоже поступил в московскую консерваторию. Учился на том же факультете у профессора Льва Оборина. В 1956 году родился я.

Мы жили на улице Льва Толстого в 13-метровой комнате, полученной бабушкой в обмен на минское жилье. В ней помещались только кровати и пианино. А прямо у нас под дверью стояла четырехконфорочная газовая плита, где готовили шесть или семь семей.

В лучшую сторону наша жизнь поменялась только после того, как мама в 1962 году поехала на фестиваль молодежи и студентов в Хельсинки и получила Гран-при за исполнение песни Людмилы Лядовой «Ай-люли». ЦК комсомола тогда выделил маме отдельную двухкомнатную квартиру в блочной девятиэтажке на Мосфильмовской улице. Она казалась мне дворцом. Запомнилось, что смотреть ее с нами ездил один из членов советской делегации - чемпион по прыжкам в высоту Валерий Брумель. Он был такой огромный, что доставал рукой до потолка.

Мой папа, к сожалению, этих перемен не дождался. Когда мне было два с половиной года, они с мамой развелись. Видимо, жизнь в тесной коммуналке была настолько нестерпимой, что любовь прошла. С бабушкой у папы тоже не сложились отношения. Она панически боялась потерять контроль над мамой и постоянной заботой и вниканием во все дела очень сильно всех подавляла.

Моего папу Анастасия Федоровна еще как-то терпела. А всех остальных маминых мужиков просто ненавидела. Помню, какие были жуткие скандалы, когда мама вышла замуж за Леню Гарина. Он был классный музыкант. Его родители-циркачи ездили по всему миру и пачками привозили ему импортные пластинки. Именно от Лени мне впервые довелось услышать настоящий американский джаз. Я с ним подружился и даже называл его папой. Но бабушка вечно была им недовольна и ела поедом.

Постепенно у мамы с Гариным начался разлад. Она поехала на гастроли в Швецию. А Леню из-за пятой графы в эту поездку не взяли. Его обидело, что мама за него не вступилась. И он ушел к бывшей жене Иосифа Кобзона Веронике Кругловой.

Как на грех, мы съехались с Гариным и обменяли нашу двушку на Мосфильмовской и его однушку на Таганке на 80-метровую трешку на Садовой-Кудринской, рядом с посольством Пакистана. И после развода мама под давлением бабушки долго билась, чтобы отселить Гарина и оставить эту квартиру за нами.

От Дорна до Хлебникова

- Потом в жизни мамы появился эстрадный и театральный администратор Михаил Дорн, организатор больших стадионных концертов, а в дальнейшем - директор Театра сатиры. У нее тогда начались проблемы с Москонцертом.

После Хельсинки она победила в Сопоте с песней «Пусть всегда будет солнце» и еще на нескольких конкурсах. Но в Москонцерте ей не давали ни звание, ни более высокую ставку. Постоянно ставили палки в колеса. Ей приходили письма с приглашением выступить за границей. А Москонцерт отвечал: «Она на гастролях». Чтобы чего-то получить, нужно было дружить с начальством, кому-то давать на лапу. Нужны были напор и жесткость, как у Аллы Пугачевой. А мама была абсолютно противоположным человеком - мягким, податливым, подверженным влиянию. И в конце 60-х она вслед за Валерием Ободзинским перешла в Донецкую филармонию.

В то время там всем рулил Дорн. Он очень много принес в творческую жизнь мамы. Собрал ей великолепный коллектив. Музыкальным руководителем у нее был Виталий Кретюк, будущий участник ВИА «Самоцветы» и «Лейся, песня». А в качестве аккомпанирующего состава к ней почти в полном составе перешла легендарная рок-группа «Второе дыхание» - самые хипповые музыканты страны Коля Ширяев и Игорь Дегтярюк, игравшие Джимми Хендрикса нотка в нотку.

Дорну даже удалось после долгого перерыва пробить маме поездку за границу - в Польшу. Но дядя Миша - так я к нему обращался - не собирался ради нее разводиться с женой. А маме, как любой женщине, хотелось большего. И по возвращении из Польши она с ним рассталась.

После Дорна директором и мужем мамы стал Игорь Хлебников, который раньше работал у нее звукорежиссером. Для меня он был Константинычем. Его брак с мамой пришелся на годы моего становления. И я во многом брал с него пример. Делился с ним своими проблемами. Даже иногда втихаря от мамы и бабушки побухивал у него на Сретенке. Он и его друзья, взрослые мужики, принимали меня как равного.

Вскоре у Хлебникова с мамой родилась дочь Катя. На ее рождении настоял Игорь, чтобы больше привязать маму. В конце концов, мама все-таки вышла из бабушкиного подчинения и переехала к Хлебникову на Сретенку. Но и с Игорем семейная жизнь не заладилась. У него дома постоянно собирались огромные компании - артисты, художники. Приезжали Кирилл Столяров, Андрей Вертоградов, Иосиф Кобзон, Вячеслав Клыков. По пьяни Игорь мог вспылить и даже поднять на маму руку. А с 1976 года он параллельно работе с мамой начал возить по стране три чешских «Луна-парка» от «Союзаттракциона». В этих поездках у него появились другие женщины. Однажды в Кемерове мама застала его на кордебалете. И на этом их отношения закончились.

Тальков, Маликов и пятеро внуков

- Меня с детства готовили к карьере академического музыканта. Я света белого не видел. По семь часов в день проводил в ЦМШ в Собиновском переулке и еще по пять - за инструментом дома. Занимался все каникулы. После школы поступил в консерваторию к Борису Землянскому, бывшему ассистенту папиного педагога Оборина. Потом меня за особое дарование забрал к себе Яков Флиер. Но получить диплом так и не удалось.

Я рано женился и стал отцом. Нужно было кормить семью.

В 1977 году я взял академический отпуск и полгода гастролировал от Сахалинской филармонии с коллективом режиссера и певца Альберта Атаханова, снявшего маме фильм-концерт «Солнечная баллада». Мама тогда уговорила меня прописаться в ведомственной квартире, которую ей выделили в Донецке. Чтобы ее не потерять и потом обменять на Москву. А в результате вместо того, чтобы выйти из академа и продолжить учебу в консерватории, я получил из Донецка повестку в армию.

Меня приписали в конвойные войска в Магадан. Но по счастливой случайности я опоздал на призывной пункт и оказался в команде, которую направили в подмосковное Шереметьево. Мама приехала в часть с концертом. И у меня сразу все наладилось. Я организовал с ребятами группу и до самого дембеля играл на генеральских свадьбах.

Сразу после армии я 4 - 5 месяцев поездил на гастроли с мамой - сначала по Уралу, потом по Украине. В Виннице к нашему коллективу присоединился Марк Фельдман, ставший потом директором и мужем мамы. Расставшись с Хлебниковым, она вместе с Марком ушла из Донецкой филармонии в Кисловодскую. Меня тоже звала с собой. Но я не хотел от нее зависеть и решил пойти своим путем.

Бывший гитарист «Самоцветов» и один из создателей «Лейся, песня» Валера Селезнев тогда собрал новый коллектив «Апрель». На басу в нем играл Игорь Тальков. Репертуар был в стиле Earth, Wind & Fire. И я начал работать с «Апрелем». А оттуда Юра Маликов в декабре 1979 года забрал меня к себе в «Самоцветы». О своем выборе я нисколько не жалею. И своим детям, помня о маминых ошибках, стараюсь ничего не навязывать.

Когда мой сын от второго брака Андрей бросил Мерзляковское музучилище, я не стал его уговаривать вернуться. Сейчас он успешно выступает как диджей и саунд-продюсер под именем Андрей Лауд. Недавно у него родилась дочка Соня. Всего у меня уже пятеро внуков - четверо от дочек от первого брака и вот еще одна внучка от сына.

Фиктивный брак

- У моей сестры Катюхи жизнь закончилась трагически. Ее погубил алкоголь. Она пыталась заниматься индийскими танцами, писала стихи. Была замужем за хорошим парнишкой Женькой Тухмановым, который играл на басу в каком-то коллективе. Но они допились до того, что Женьку приревновали к кому-то и убили. Катя была настолько пьяна, что даже не заметила этого. Только когда мама ее разбудила, она увидела, что Женька - уже труп.

Спустя несколько лет с ней произошла еще одна непонятная история. Ее доставили в больницу с тяжелыми травмами. То ли попала под грузовик, то ли свалилась с балкона. Сама даже вспомнить не могла, что случилось.

В свое время Катя на ток-шоу обвиняла меня, что я не помогал маме. Помощница такая нашлась! А нормально, что мама почти в 80 лет возила ей супчик с «Тульской» на «Автозаводскую»? А дочка с перепоя еще воротила нос: «Я не буду это есть». Однажды заехала маме по голове то ли сковородкой, то ли еще чем-то тяжелым. После этого удара мама вышла из автобуса и потерялась: на какое-то время выключилась память.

Когда маме по состоянию здоровья стало уже тяжело к ней ездить, Катя влезла в огромные долги. Взяла кредит на покупку ноутбука. А что его нужно возвращать - забыла. Чтобы выпутаться, пришлось продать прекрасную 2-комнатную квартиру на «Автозаводской» и переехать в однушку в Бирюлево. А в 2015 году на эту однушку Катя заключила с некой дамой договор пожизненной ренты. Своих обязанностей по договору дама не выполняла и ничего ей не платила. Только обильно поила водкой и коньяком.

Потом появился некий мужчина с уголовным прошлым и уговорил Катю вступить с ним в фиктивный брак. Как оказалось, это был любовник той дамы, с которой она подписалась на ренту. Видимо, эти аферюги таким образом подстраховались, чтобы квартира в любом случае досталась им.

Бирюлевская синька

- После смерти мамы ситуация с Катюхой стала совсем неуправляемой. Марк, правда, помогал ей деньгами. Когда она в пьяной драке кого-то пырнула ножом, платил адвокатам, чтобы ее отмазать. Но он же не мог каждый день ее контролировать.

Когда два года назад мы с женой Ларисой приехали к Кате, она находилась в ужасном состоянии и уже не могла ходить. В левом бедре у нее и так стоял железный штырь. А тут она сломала и правое бедро. Лежала и, извините, из-под себя руками говно доставала. На столе стояла недопитая бутылка водки. А за столом сидела пара непонятных людей - такая бирюлевская синька.

Я купил Кате немецкое кресло, чтобы она могла хотя бы до сортира и кухни доехать. Восстановил ей пропавшие документы. Договорился с профессором из института Вишневского, чтобы ее посмотрел. Накануне она клялась мне, что не будет пить. А утром я застал пьяной.

Закончилось тем, что в январе прошлого года Катя умерла. То ли сердце не выдержало, то ли печень. После ее смерти мне пришлось целый год биться в суде с аферюгами, которые пытались завладеть ее квартирой. С подставным мужем Катю еще при ее жизни кое-как развели. Но он потребовал отменить решение о разводе под предлогом, что оно было вынесено без его присутствия. А на расторжение договора ренты Катя с помощью Марка успела только подать заявление. Самой дамы, с которой заключался этот договор, к тому времени уже не было в живых. Она умерла раньше Кати. Тем не менее на квартиру претендовал ее сын, которому права по договору перешли по наследству. К счастью, суд во всем разобрался и встал на мою сторону.