Последняя муза Владимира Мотыля

26 июня исполняется 90 лет со дня рождения режиссера Владимира МОТЫЛЯ, имя которого можно смело вписать в золотую коллекцию Россию кинематографа. «Звезда пленительного счастья», «Белое солнце пустыни», «Женя, Женечка и Катюша»  - фильмы, ставшие патриотическими в нашей стране. В личной жизни Владимир Яковлевич официально был женат трижды, причем первый и третий раз на актрисе, которую знал со студенческих лет – Людмиле ПОДАРУЕВОЙ. Но только сейчас, накануне юбилейной даты, историю последних лет жизни рассказала женщина, которой суждено было стать последней музой Народного артиста.

С Натальей Мажугой мы встретились незадолго до юбилея Мотыля. Книга, которую она решила написать в память о режиссере, послужила поводом для откровенного разговора.

- Я никогда не хотела мелькать в модных программах и рассказывать, что я была последней любимой женщиной Владимира Яковлевича, - рассказала Наталья. – Но решила все же издать книгу воспоминаний друзей, в которой расскажу и нашу с ним непростую историю. Я обязана это сделать в память, которую обещала хранить… Мы познакомились в Санкт-Петербурге в 2005 году, куда Владимир Яковлевич приехал снимать свой последний фильм «Багровый цвет снегопада». Я подрабатывала администратором в гостинице на Садовой улице, куда он 5 февраля с группой заселился. Владимир Яковлевич подошел ко мне и говорит: «Я - кинорежиссер Мотыль. У вас типаж – подходящий для фильма, а я люблю работать с непрофессионалами». Конечно же, я знала, кто такой Мотыль, и понимала, что он делает такой заход, чтобы познакомиться. Но в то же время мне было интересно, и я попросила прочитать сценарий.

Берег супругу

В основу сценария, который Мотыль написал сам, легла история любви молоденькой санитарки с немецкими корнями, оказавшейся на полях сражений Первой Мировой войны, и пожилого генерала русской армии, за которого она впоследствии выходит замуж.

- Когда Владимир Яковлевич захотел узнать мое мнение, он пригласил меня в ресторан, - вспоминает Наталья. - Я честно сказала, что повествование идет от женского лица, а некоторые поступки неженские. Мотыль заметил: «Все льстят, а ты – единственная, кто указал на недостатки». И после этого он пригласил меня приехать и посмотреть съемки. Роль у меня была эпизодическая, немецкой переводчицы. Я выучила текст на немецком языке, и сыграла. Когда они уехали в Киев на съемки, мне позвонили и предложили поработать в группе помощником режиссера. Вот тогда Владимир Яковлевич стал ухаживать. Я стала понимать, что он меня приучал к себе. Мы с ним словно проигрывали в жизни историю генерала и молодой санитарки, о которой снимали кино. Разницы в годах словно бы и не было.

- А как же супруга, которая еще была жива?

- Людмила Васильевна уже не вставала и не выходила из дома. Она на пять лет была старше Владимира, и я уважительно относилась к ней, всегда понимала, что если он ей звонит, это правильно. Конечно, он рассказал мне о своей жизни. Людмила - первая жена, с которой он развелся, когда женился на  актрисе Раисе Куркиной, сыгравшей жену таможенника Верещагина в «Белом солнце пустыни». Прожив с Куркиной шесть лет, расстался, и снова женился на Людмиле. Вспоминал, как тяжело с Куркиной расставались, так как она не давала развода, и пришлось идти в суд. Володя говорил мне, что они не уживались из-за взрывных характеров. Он был непростым человеком: мог вспылить, накричать, подойти и попросить прощения. Первая супруга Людмила не стала выяснять, упрекать, когда он вернулся назад. Кроме того, у них ведь общий ребенок, дочь Ирина.

-  Наверное, дочь не сразу ваши отношения приняла?

- Дочь Ирина знала обо мне, поскольку работала художником по костюмам на картине. Мотыль с ней общался на предмет меня, а она ничего обо мне слышать не хотела. Наверное, сложно понять, что твой 77-летний отец может еще кого-то искренне полюбить, или наоборот, что молодая женщина может питать чувства к человеку с такой возрастной разницей. Но для этого надо было знать Мотыля. Он был гений, который бегал по площадке так, что ему максимум можно было дать лет 60. В процессе съемок он усаживал меня рядом, и спрашивал мое мнение. Умел ухаживать и делал это ненавязчиво. Я видела, как он искренне переживал, когда умерла Людмила. Когда выразила ему соболезнование по телефону, Володя заплакал в трубку: «Близкий человек у меня теперь только ты. Когда все пройдет,  я тебе позвоню». Через неделю он попросил меня приехать в Москву, и тогда сказал: «Я понимаю, что это будет выглядеть некрасиво и непорядочно, если я тебе сейчас предложу руку и сердце. Я хочу вытащить тебя в Москву, потому что знаю, ты будешь хранить обо мне память». Речь даже шла о квартире, которую он хотел мне оставить.

Выйти как Антониони

Отбросив все предрассудки, Наталья переехала жить из Питера в Москву.

-  Счастье длилось недолго, но это было наше счастье. Помню, в сентябре 2007 года мы поехали в Пятигорск поправить его здоровье. Рядом с нашим домом располагался домик-музей им. Лермонтова, куда я непременно хотела сходить. Но Мотыль говорил, что ему ближе по душе поэт Пушкин. Я настояла, чтобы пойти туда одной. Чувствую, что он идет следом. В музее Мотыля узнали, нам сделали персональную экскурсию, после которой пригласили в комнату для гостей. На стене висел портрет Ельцина с его автографом, и Мотыль тогда оставил и свой, а мне сказал: «Какая ты, молодец, что вытащила меня». Еще я помню, как хотела подняться на вершину горы Машук, где стояла «лермонтовская беседка» и скульптура орла, но Володя сказал: «Что идти? Картина висит в комнате у нас. А орла и отсюда видать. Любуйся?» Но мы все же поднялись вдвоем и сделали фотографии.

- Но публично он вывел вас в свет? Не мог же все пять лет прятать?

- В 2006 году Мотыля пригласили на вручения приза «не меркнувшая зрительская любовь» на фестиваль «Виват кино России!». Он попросил меня выйти с ним, и рассказал такую историю: «Однажды я был в Каннах и наблюдал, как итальянский режиссер Антониони шел под руку с молодой красоткой. Я думал: Антониони может себе позволить идти с красивой девушкой под руку, а смогу ли я достичь того уровня величия, чтобы пойти по ковровой дорожке с молодой красавицей? И вот бог подарил мне тебя». Как я волновалась на ставшей первой в моей жизни этой дорожке, сложно представить.

- Когда речь все же шла о свадьбе?

- Через год после смерти жены Владимир сказал: «Не хочу, чтобы о тебе плохо думали, и хочу, чтобы ты имела права на какие-то авторские отчисления. Выходи за меня замуж. Надо торопиться, вдруг со мной что-то случиться». И потом добавил: «Я не знаю, кто тебе еще сможет сделать такое предложение». Тогда я, конечно, не думала о том, что его не станет, поэтому решила, что сначала надо сдать важный для него фильм  «Багровый цвет снегопада». Жалею до сих пор о том, что не закричала сразу же «Да!» Конечно, не последнюю роль сыграли окружавшие нас люди. Слухи ведь о свадьбе быстро расползлись. Знакомые стали мне откровенно ужасные вещи говорить, осуждать: «Так, ты авантюристка!? Ты понимаешь, что жить ему осталось недолго. Ты из-за наследства?» Люди не понимали, что мне с ним было безумно интересно. Мотыль был молод душой, у него не было нафталина. Мы могли поругаться, я могла фыркнуть, но уже на следующий день он подходил и говорил: «Прости меня, я не прав». В общем, я стала тянуть время,  предложив сдать картину, а потом расписаться. Он назначил дату премьеры в московском Доме кино на  11 марта, на мой день рождения. «Это будет тебе подарок, а после премьеры мы объявим о свадьбе», - сказал он мне тогда. Володя не дожил до премьеры и 21 февраля 2010 года умер.

Дочь не приняла

- Почему писали, что он сам вызывал себе скорую помощь?

- Я уехала как раз за вещами в Питер на пару дней, чего до сих пор не могу себе простить. Вышла с поезда и узнала о сообщении в новостях: «Попал в реанимацию, вызвал себе скорую». Дочь Ирина мне даже не позвонила, впрочем, она и не хотела, чтобы я присутствовала на похоронах... Когда приехала скорая, Володя не смог открыть дверь. Я тут же помчалась в Москву, по дороге представляла, как приеду, возьму его за руку, скажу, что все будет хорошо, и появятся обнадеживающие сигналы на мониторе аппарата. Но когда приехала, взяла его руку и сказала «я больше никуда не уеду, дай знак, что ты слышишь!», он не отреагировал. Поняла, что это конец.  Две недели Володя пролежал без сознания, до премьеры так и не дожив. Ирина выпустила фильм уже без отца, меня даже нет в титрах, потому что роль порезали. Понятно, она хотела поддерживать память матери, и от ее имени появилась информация в СМИ, что великий режиссер не смог пережить смерть жены. Я знала, что это ложь, но промолчала.

- Но ведь он хотел, чтобы именно вы хранили о нем память?

- Вопреки желанию дочери, я пришла на похороны в Дом кино. Стоял гроб, а рядом - пустые стулья для близких. Раиса Куркина не пришла с ним проститься. «Добрые люди» мне посоветовали не светиться и не подходить. Я рыдала, смотрела на него, и не могла поверить, что он не встанет. Когда он умирал, мне приснился сон, как будто я иду по заснеженной лесной дороге, ноги тонут в сугробах, нет ни одной попутки, и вдруг меня обгоняет черный «мерседес». Я остановила его и бегу, чтобы сесть, протягиваю руки, а он ускользает. И вот похороны Володи: едет катафалк «мерседес», мы идет по заснеженной дороге, и я вижу, на расстоянии вытянутой руки, как он ускользает от меня… Неправильно, что я тогда не села на этот стул для родных людей. Самое неприятное, что снимавшийся у Мотыла актер Стас Садальский на похоронах стал толкать операторов со словами «Снимайте ее, она любовница Мотыля!» уже не в самом соку 40-летней давности его любовницу, Людочку Михееву, с которой Володя познакомился во время премьеры фильма «Звезда пленительного счастья». Садальский тогда давал ключи от коммуналки для их встреч. После этого вышла статья: «Ничего человеческого не было чуждо режиссеру»… «Добрые люди» после смерти Мотыля от меня отвернулись, и быстро перешли на стороны дочери. Оказалось мало друзей, которые меня поддерживали.

Музыку написал сам

- Кто был настоящим другом Мотыля?

- Он всю жизнь дружил с композитором, написавшим почти ко всем его фильмам музыку, Исааком Шварцем. И в конце жизни их дружба прошла еще одну проверку. Когда поехали к Исааку, чтобы он посмотрел «Багровый цвет снегопада», он сказал: «Мне надо подумать, приезжайте завтра». Утром мы собрались в путь, за нами заехал водитель, и тут раздается звонок: «Приезжай без подружки. Жена Тоня не хочет ее видеть». Тогда Мотыль коротко ответил: «Исаак, ты не понял, или мы приедем вдвоем, или никогда» и повесил трубку. Затем резко развернулся и мне сказал: «Мы не едем». Я возразила: «Вова, меня не все принимают. Езжай один». Но Мотыль закончил разговор: «Значит, он не станет писать музыку». И мы поехали в ресторан «Подворье» завтракать. И когда уже кушали, раздался звонок Исаака: «Вова, я был неправ. Приезжайте вдвоем». Исаак встречал нас у дороги. На следующий день мы снова приехали, и Исаак вынес вердикт: «Вова, мне жаль, ты ошибся с актрисой. Она носится с пистолетом. И эта постельная сцена с большевиком, которого она хочет убить, зачем она? Вова, пересними». В общем, Исаак сказал Мотылю то же самое, что и когда-то сделала я. Мы ехали обратно в полнейшей тишине. Мотыль объяснил, что он не может изменить сюжет картины.

- А откуда он взял сюжет?

- Володя прочитал статью об эмигрантке, которая, уехав в Париж, встречает убийцу мужа, но вместо того, чтобы его убить, она застрелила саму себя». Но Мотыль считал, что постельная сцена была важной. Якобы героиня Ксения Герстель хотела отомстить  троим убийцам, и через постель выудить информацию о подельниках. Поэтому Мотыль сказал нам с Исааком: «Кровожадные мои друзья! Должна быть надежда и светлый конец». Исаак попросил время, чтобы подумать, и через две недели мы все встретились. Шварц предложил: «Мне очень понравился большевик, которого сыграл Саша Цуркан. Под его героя я могу написать музыку. А героиня, сербская актриса, Даниэла Стоянович, не идет. Еще предложил романс «Цветы и шмели» на стихи Ивана Бунина в исполнении Елены Камбуровой. Мотыль, слушая музыку, вдруг встает и уходит молча. Исаак тогда говорит: «Куда он пошел? Это неслыханно! Писать под мою музыку?!» На пороге стоявший Мотыль мне объяснил: «Изя хочет меня обмануть. Это старая мелодия. Так было с фильмом «Несут меня кони». Я пыталась их помирить. Шварц звонил мне и говорил: «Передай, даже если я накарябаю левой ногой, это будет гениально». Но Мотыль уже написал свою музыку, Исаак же должен был только ее оформить в нотах. В общем, Мотыль так и сделал: «Я люблю Исаака, но мне важно закончить фильм, как я хочу». На похоронах Исаака Мотыль не был, но сказал СМИ, что «умер мой самый близкий друг». Мы общаемся с женой Тоней Шварц до сих пор. Она мне как-то позвонила и попросила помощи: найти художника для памятника на могилу. Я обратилась к знакомому скульптору. Он сделал памятник: семицветник в виде клавиш и между ними колокольчики на шнурке, которые, когда дул ветер, звенели. В мае этого года колокольчики из меди украли. Этот же скульптор тогда мне предложил сделать и памятник Мотылю. Когда дочь Ира приезжала на открытие памятника Исааку, я ей сказала, но она отклонила: «Папе не нужно, он не любил помпезности». Ира поставила на Востряковском кладбище камень и сделала табличку.

- Как сложилась ваша судьба после смерти Мотыля?

- В Москве пыталась поработать на кинопроектах, но деньги не платили. Вернулась в Питер, счастье свое еще не построила. Наверное, у меня планка завышена после смерти Володи. Я его часто вспоминаю, перечитывая письма. Может, это беда, потому что сравнивать приходиться.

Интересно, но факт…

- На главную роль пробовались сотни актрис, но Владимир Яковлевич увидел в Даниэле Стоянович сходство с матерью, которой и посвятил картину «Багровый цвет снегопада».