Кандидат психологических наук раскрыла особенности поведения людей в сложных ситуациях и разработала методику, которая позволяет свести к минимуму межкультурные столкновения
Межнациональных конфликтов и разногласий на религиозной почве в России в 2021 году стало больше, чем в предыдущие годы. Об этом в своём докладе заявил член Совета по правам человека Александр Бонда. Он выразил озабоченность нарастающим трендом нетерпимости жителей страны к представителям других культур. Так, 17 % россиян готовы сдавать свое жилье только людям славянской внешности.
Но, разумеется, эта проблема актуальна не только для России, но и для
большинства стран, где проживают различные этносы. Между тем, уже сейчас существует методика, которая способна спрогнозировать появление подобных конфликтов в том или ином коллективе, и помочь увидеть пути, по которым они могут развиваться, чтобы предотвратить их в начальной стадии. Её создатель — Анастасия Бахтина, кандидат психологических наук, автор 15 научных публикаций в международных изданиях и составитель учебного пособия по психологии. Свой новый труд она опубликовала в конце 2021 года в Вестнике Российского университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Какие новые представления о природе межкультурных конфликтов открывает эта методика, узнали у ее автора.
— Анастасия, вы разработали собственную теорию в той области социальной психологии, которую до вас так глубоко и разносторонне никто не рассматривал. Почему Вы взялись за эту, как говорят, неблагодарную сферу, и как пришли к идее построить свою интеграционную модель, объясняющую поведение в межкультурном конфликте?
— Когда я начала заниматься психологией межкультурных конфликтов, столкнулась с недостатком исследований и фундаментальных знаний в данной области. Дело в том, что это междисциплинарный предмет на стыке социальной психологии, коммуникационных исследований и менеджмента. Большинство работ объясняло поведение людей в конфликте с представителями других культур на достаточно примитивном уровне, например: китайцы коллективисты, поэтому они избегают открытого противостояния, а французы индивидуалисты и они напористы, так как отношения с другой стороной не столь важны для них. Мне показалось, что не хватает комплексного взгляда на эту проблему. И я «замахнулась» на создание собственной теории, а научный руководитель меня поддержала. Хотя обычно такая свобода действий не приветствуется, и молодые ученые занимаются развитием работ своего наставника.
— Ваша теория позволяет предугадать поведение в определённых ситуациях с вероятностью до 60 % — это очень высокая объяснительная способность для социальной психологии. Как она работает?
— Моя теория создана в рамках психологии межкультурного конфликта, но на самом деле, она применима для всех спорных моментов, которые происходят между людьми. Объяснить, в чем она заключается, лучше на конкретном примере. Представьте, вы работаете в международной компании, в вашу команду наняли двух новых сотрудников из разных стран. Можно ли предсказать, как вы будете вести себя с ними в потенциальных конфликтах? А они с вами? Моя теория действительно позволяет предугадать поведение в конфликтах с высокой долей вероятности. Чтобы сделать это, необходимо «сложить» ряд факторов: во-первых, ваши индивидуальные ценности и мотивы. Например, если вы считаете, что все люди достойны равного отношения, то, скорее всего, будете стремиться к ситуации взаимовыгодного решения вне зависимости от национальности и поведения вашего сотрудника. Во-вторых, оцениваем контекстуальные факторы, включая этническую принадлежность. Например, вы всё так же выступаете за равенство и инклюзию, но оппонент принадлежит к национальности, представителей которых вы считаете угрожающими вашей безопасности. Тогда страх может «подавить» ценности, и вместо сотрудничества вы предпочтете замять конфликт, чтобы не общаться с человеком, которого опасаетесь. Наконец, на нас влияют социальные нормы и культурная среда. Действительно, есть общества, в которых принято сглаживать углы, а есть те, где выражают недовольство открыто. Таким образом, моя теория собирает факторы, предсказывающие поведение в конфликте и показывает, как они могут взаимодействовать между собой. А когда мы можем предвидеть какой-то процесс, то и повлиять на него мы тоже можем. Соответственно, теория применима как фундамент для дальнейших научных исследований, а также в практической деятельности: в тренингах межкультурной коммуникации, в медиации, менеджменте, при интеграции мигрантов в принимающее общество.
— Ваша теория легла в основу курса для студентов «Межкультурные конфликты и переговоры», который вы разработали и реализовали для магистратуры Высшей школы экономики. Что именно вы «запаковали» в курс?
— Я постаралась построить программу курса на уровне ведущих университетов: включила в него как классические известные теории и исследования, так и собственные наработки, подготовила большое количество разнообразных заданий и воркшопов, добавила реальные кейсы, элемент тренинга, собрала лучшие практики в области решения конфликтов. Курс входит в программу магистров по социальной психологии, но также открыт для посещения студентами других направлений. Его особенность в том, что он очень практико-ориентированный, то есть, современные научные знания в нем использованы в конкретном прикладном контексте. В ходе курса студенты постоянно разрабатывают модели решения разных конфликтов, участвуют в переговорах, развивают навыки медиации. Этот опыт они смогут использовать, например, в работе медиатора, HR-специалиста, консультанта в государственных учреждениях или бизнесе.
— Сегодня общеизвестны следующие стратегии в конфликте: сотрудничество, доминирование и уход. Вы расширили этот перечень, и поделились изысканиями с научным сообществом. Так какие еще варианты поведения возможны?
— Да, безусловно, существуют очень популярные методики определения конфликтного поведения, например, опросник Томаса-Килманна, но он так сформулирован, что выявляет усредненные тенденции. Поэтому я решила создать специальную методику: попросила людей описать простыми словами, как они ведут себя в разных спорах, в том числе и межкультурных. Далее при помощи экспертной оценки выделила несколько стратегий, которые бы объединяли эти рассказы. Помимо классических — сотрудничество, доминирование и уход — получилось определить способы поведения, относящиеся именно к межкультурным конфликтам. Например, когда участник ссоры объясняет другому нормы и правила своей культуры и необходимость их уважать. Или обращение к третьей стороне — предпочтение, чтобы кто-то более авторитетный помог решить сложившееся противоречие. Методика опубликована в Вестнике Российского университета дружбы народов и доступна другим исследователям.
— Ваша статья, посвященная обширному исследованию этнических стереотипов в России, входит в 1 % наиболее читаемых материалов международного журнала Frontiers in Psychology. Почему исследования российских реалий так популярны среди ученых за пределами страны?
— Подавляющее большинство моих работ относится к теме психологии межгрупповых и межкультурных отношений, включая вопросы миграции, этнических стереотипов и убеждений, дискриминации и конфликтов. К сожалению, все эти проблемы являются сейчас крайне острыми и актуальными из-за роста социальной напряженности, террористических угроз, глобализации и международных противоречий. В своих исследованиях я стремлюсь найти способы мирного сосуществования людей разных взглядов и национальностей, и предложить практическое применение научных результатов, например, способы снижения негативных этнических стереотипов, построения конструктивных отношений между мигрантами и местным населением, а также урегулирования межкультурных споров. Это актуально для любого государства с разнообразием этносов. Востребованность исследований подкрепляется высокими показателями скачиваний и цитирований статей, в которых я являюсь автором или соавтором. Это свидетельствует об их значимости для научного сообщества. Например, общее количество цитирований моих работ, по данным Google Scholar, превысило 130. Для российских исследователей в социальной психологии это высокий показатель.
— Вы видели этот отклик лично? К примеру, на Международной конференции по политической психологии в Вашингтоне, где Вы участвовали с докладом. Или на Конференции по миграции в Италии, Европейском психологическом конгрессе в Москве? С какой стороны исходил наибольший интерес?
— Регулярно выступая на крупных международных конференциях, я вижу как представляемые мной исследования вызывают бурную реакцию у слушателей. В своих работах я часто интегрирую разные подходы или проверяю гипотезы в контекстах, которые еще не были изучены, поэтому они отличаются новизной и значимостью для научной сферы.
В ходе моих докладов всегда много вопросов, которые перерастают в дискуссии и последующее общение с коллегами. Это невероятный обмен мнениями, знаниями. По горячим следам таких живых бесед можно составлять отдельные публикации.
— Вы входите в Совет по культурному и этническому разнообразию в Европейской федерации психологических ассоциаций, одного из самых влиятельных объединений ученых Европы в области социальной психологии. Чем занимаетесь там, и в других профессиональных объединениях?
— Я вошла в Совет по культурному и этническому разнообразию в Европейской федерации психологических ассоциаций в качестве национального представителя Российского психологического общества. Я принимаю активное участие в различных проектах, связанных с развитием осведомленности в области культурного разнообразия. Мы готовим воркшопы, конференции и другие мероприятия на эту тему. Также, я состою в Российском психологическом обществе и различных международных ассоциациях, например, в Американской психологической ассоциации и в Обществе психологических исследований социальных вопросов. Участие в них дает доступ к закрытым мероприятиям, профессиональному нетворкингу, конкурсам и грантам. Степень твоего влияния на происходящее в ассоциации зависит от статуса, хотя даже обычные участники могут голосовать по разным вопросам, но часто нужно быть членом совета или комитета, чтобы формировать политику, организовывать мероприятия и продвигать инициативы. Ассоциации нашей страны так же, как и зарубежные стремятся работать по международным стандартам. Так, Российским психологическим обществом был предложен этический кодекс психолога, который активно внедряется в психологическую практику и в другие ассоциации.
— Вы уже построили блестящую научную карьеру. Как минимум, я не припомню еще человека, который получил бы PhD — степень кандидата психологических наук в 25 лет. Для многих это вершина карьеры. А для вас, что дальше?
— У меня никогда не было установки строить научную карьеру, я просто делала то, что мне было интересно. При этом, когда меня на втором курсе университета увлекла научная работа, я решила прикладывать все свои усилия, чтобы учиться у лучших, развивать свои исследовательские навыки, заниматься действительно актуальными научными проблемами. Поэтому участвовала в двух зарубежных стажировках: в Германии и Израиле, стала аспиранткой в Высшей школе экономики, где была самая сильная программа подготовки по психологии на тот момент. Сейчас я думаю над продолжением научной карьеры в зарубежных вузах, я рассматриваю программы PostDoc, потому что это самый быстрый способ интегрироваться в научное сообщество другой страны и получить в дальнейшем постоянный контракт. В следующем году я планирую подать заявку на программу отбора по социальной психологии в Стэнфордском университете. В будущем я продолжу развивать свои работы, связанные с конфликтами между представителями разных культур. Потому что в мире около 3 тысяч этнических единиц и более 200 государств, и во многом успех межнационального взаимодействия зависит от ученых.
Анна Попова