Константин Воробьев: Я не боец, а Федот-стрелец

Алексей Герман как-то сказал про него: "Актер для профессионалов". Означать это может одно: Воробьев - талант от Бога

- Костя, не обидно, что зрители на улице не рвут вас на части, как многих других сериальных актеров? - А может, это одно из моих достоинств? Меня и коллеги-актеры часто в спектаклях не узнают. Посмотрят представление и спрашивают потом: "А ты кого там играл?" Видимо, у меня энергетика на площадке сильно меняется, я буквально становлюсь своим персонажем, а на улице мгновенно сливаюсь с толпой. Зато на даче, в Луге, народ меня "вычислил". Там показывают всего четыре канала, а не 16, как в городе, и каждый сериал воспринимается всерьез. Вот где я остро почувствовал популярность. Идешь в магазин, как будто голый… Теперь прошу жену Олю ходить за покупками, ее тоже все узнают, но она к этому легче относится. Я как-то в "Ментах" снимался, так всерьез посочувствовал ребятам. Какая-то серия была про больницу. Хромые там вставали, слепые прозревали, все хором просили у них автографы. Миша Трухин пошел в туалет - выходит, а у двери уже человек 50 стоит: "Здравствуйте!" Это очень тяжело, расслабиться невозможно. Хотя, наверное, так и должно быть. Актеру необходимо получать аплодисменты в каком-либо виде. В то же время надо играть и не думать о дивидендах. Я стараюсь ничего не ждать.

- Актерская профессия такова, что человек всегда на виду и, в принципе, не может не тянуть одеяло на себя… - Я считаю себя инородным телом не только в профессии, но и в жизни. Такое впечатление, что Бог во мне какую-то ошибку допустил. Мне даже начинающие актеры говорят: "Ну, вот же, ты Федота сыграл, слава пришла…" А я не понимаю, чем, собственно, я должен гордиться. - До Федота-стрельца были главные роли в кино? - Нет, эта стала первой. - Сергей Овчаров рассказывал, что взял вас на эту роль не случайно. Дескать, наблюдал за вами много лет - вы часто ездили на одном трамвае. Все искал для вас применение… - Я об этом ничего не знаю. Его предложение стало для меня полной неожиданностью. Я долго описывал свою внешность в уверенности, что меня с кем-то перепутали. Оказалось не так. Есть у Филатова характеристика Федота: "Не богат, не беден, не красавец, не урод, не в парше, не в парче, а так - вообще". Я понял, что это как раз про меня и что играть нужно Акакия Акакиевича из гоголевской "Шинели" - маленького человека. Ведь все мы, несмотря ни на что, обычные незащищенные люди.

Мне везет на маньяков

- Роль в сериале "По имени Барон" тоже весьма специфическая… - Я ее очень люблю. Мой герой - человек, неприспособленный к стрессам. Мы с ним очень похожи, я тоже неврастеник, воспринимаю жизнь с надрывом, хотя и не выношу в себе это качество. - Как я заметила, вам больше везет на отрицательных персонажей? - Да, в "Тайнах следствия" я Агея сыграл - эдакого деда Щукаря. В "Спецотделе" - бомжа, в "Агентстве золотая пуля" - подонка-кидалу. В "Убойной силе" недавно опять очередной подонок достался. В "Идиоте" у Бортко - Фердыщенко, в "Ключах от смерти" вновь повезло - маньяк-убийца. В театре все наоборот: Моцарт - в "Моцарте и Сольери", Алексей Турбин, Тихон - в "Грозе". В театре важна игра, а в кино - типаж. Поскольку лицо у меня, прямо скажем, не героя-любовника, то мне и достаются роли острохарактерные.

- Приходилось в жизни что-нибудь завоевывать, чего-то добиваться? - Я не боец, а как раз Федот-стрелец. Не герой, а антигерой. - То есть все хорошее сваливалось на вас само по себе? - Именно так, и в какой-то момент я даже стал напрягаться. Мол, что же это я? - на меня валится, а я ничего не делаю. Но как только я начинал проявлять инициативу, пытался форсировать события, это кончалось плохо: судьба тут же меня била по рукам. И правильно делала. Считаю, что если Бог тебя ведет, то иди за ним и не выпендривайся. - Вас часто убивают в кино. Что при этом испытываете? - Кроме того, что смерть очень реальна, ничего. Сама по себе смерть не страшит, я боюсь перехода. Порой даже пытаюсь ощутить его, когда играю. Дай мне Бог, помереть раньше своих близких и чтобы они могли безбедно существовать после моей смерти.

- Чего-нибудь еще в жизни боитесь? - Своей трусости, из-за которой могу предать или подставить. Причем это происходит на уровне условного рефлекса. Скажем, падает стена, кто-то кого-то спасает, а я в этот момент убегаю. Очень неприятно ощущать в себе подобное. Вот Оля - моя жена, она, наоборот человек жертвенный, очень хороший, помогла стольким людям. Мы, наверное, и даны друг другу 23 года назад для компенсации. Смотрю на свою жену и восхищаюсь: она действительно может возлюбить врага своего. А я пытаюсь ей внушить какие-то прагматичные вещи - из серии "попросить не стыдно". Словом, у нас хороший взаимный обмен энергиями, и в целом создается положительная аура в семье. - Дочке вашей уже сколько? - Полине будет 14, паспорт пойдем получать.

- Тоже в актрисы собирается? - Занимается в театральной студии. Но уже сейчас говорит, как ей трудно. Потому что она играет на нервах, как и я. А это безумно тяжело. Ее нервная система расшатана за нас обоих. Мы с Ольгой сейчас думаем, как ей все объяснить. Ведь если идти в эту профессию, то чтобы удовольствие получать. Играть, а не кишки выворачивать. Мне вообще кажется, что вскоре будут нужнее совсем другие профессии. Так что я не понимаю, что ей сейчас полезнее: на сцене стоять, на лодке плавать или Библию читать.