Иван Айвазовский раскрутил себя сам. Тиран, разведчик, двоеженец - в чем обвиняли знаменитого мариниста
В отличие от многих, Иван Айвазовский уже при жизни получил признание и сделал на своих работах огромное состояние. Впрочем, он сам себя, как сказали бы сейчас, удачно пиарил. Бывая в гостях, обязательно оставлял на память небольшой набросок, а то и полноценную картину, рисуя ее на глазах у хозяев - этакий перформанс.
Устраивая приемы в своем имении, заменял этикетки на бутылках шампанского собственными рисунками морской тематики. А угощения называл в честь своих картин: «Азовское море», «Капри» или «От штиля к урагану».
Рекламу самому себе Айвазовский делал не только в России. Он активно выставлялся в Европе, проехал с выставками по всем крупным американским городам. Это работало - иметь его произведения считалось престижным. Иван Константинович никому не отказывал, даже если был завален заказами. Причем отдавал в обещанный срок. Вот почему многие искусствоведы придерживаются версии: основу писали многочисленные ученики мастера, а он добавлял пару мазков, подписывал своим именем, и вуаля - заказ готов!
Точного числа произведений не знал даже сам автор - счет «рекламным» подаркам он не вел. Кроме того, подписывался чуть не в 20 разных вариантах - то латиницей, то русскими буквами, а то и точками. Этим активно пользуются нечистые на руку люди. Со времени смерти живописца, 2 мая 1900 года, прошло 125 лет, его творчество вроде бы изучено вдоль и поперек, но то тут, то там всплывают ранее не виданные «подлинники». Впрочем, появляться они начали еще при его жизни. Работали под Айвазовского итальянские, французские, швейцарские художники, и эти полотна труднее всего отличить – материалы соответствуют времени, а техника и сюжеты похожи. Скажем, в 1990-х в Гамбурге обнаружилось полотно с изображением порта, датированное 1820 годом. Его тогда продали в Москве за $38 тыс., приписав Айвазовскому. А через несколько лет авторство опровергли.
Но бывало и наоборот. Картина «Улица в Бахчисарае», датированная 1892 годом, долго была предметом жарких споров специалистов. Ведь мы говорим «Айвазовский», подразумеваем «море». А тут сюжет, и без воды. Подлинность таких работ доказать еще сложнее, чем морских. Помог не только спектрологический анализ, но и тщательные поиски специалистов, сумевших обнаружить ее в каталоге, составленном Иваном Константиновичем для выставки в Чикаго.
Иван да Марья
Кавказский темперамент армянских предков мог бы проявиться гораздо ярче, но известно лишь об одной любовной связи художника и двух его законных женах.
23-летнего ученика Императорской академии художеств на петербургской улице судьба бросила под карету итальянской балерины Марии Тальони. Испугавшись за здоровье жгучего брюнета и чувствуя вину, танцовщица пригласила его на спектакль. Затем он зашел к ней в гримерку, и оба не стали сопротивляться свойственной им южной страсти. Хотя знаменитой, обеспеченной и не имевшей отбоя от состоятельных поклонников Марии было уже 36 - по тем временам пожилая женщина.
В своих поездках по Италии художник неизменно заезжал на богатую виллу Тальони. Кстати, и предложение ей делал, но она мудро отказала. Зато завела традицию каждое Вербное воскресенье (тот самый день, когда их столкнуло провидение) присылать ему букетик ландышей. И даже после ее смерти это продолжала делать дочь балерины.
Свою большую первую любовь маринист увековечил на картине «Вид Венеции со стороны Лидо» - вместе с собой, сидящим в лодке.
Шотландские страсти
Джулия (Юлия) Гревс - гувернантка в доме Михаила Глинки, дочь шотландского медика, пользовавшего самого Александра I, приглянулась Айвазовскому на приеме. Ей 19, ему 31, и он мог бы выбрать в жены любую девушку из хорошей семьи. Но очаровал шотландку и не откладывая в долгий ящик женился на ней. Однако ни на одной картине не увековечил - только на этом скромном карандашном рисунке.
Юлия родит ему четырех дочерей. Будет сопровождать в путешествиях и поддерживать во всех начинаниях, научившись, например, просеивать грунт на археологических раскопках древних курганов в окрестностях Феодосии и Керчи.
Лет через 20, казалось бы, счастливого брака сор будет вынесен из избы. Юлия жалуется: муж может швырнуть ее оземь, кинуться на нее с бритвой, вывихнуть руку, запустить в женушку подсвечником. Помочь бедной женщине некому - богатый муж попросту откупается.
Айвазовский не уступает: супруге, мол, наскучило в крымской деревне, ей хочется на балы в Одессу и Петербург. Вот и клевещет на смирного муженька, дабы отобрать имение и имущество, а также лишить общения с обожаемыми дочерями. И вообще, у нее нервная болезнь, вот и докапывается.
Семь лет пройдет, прежде чем священный синод разрешит им развестись. Художник не только бывшей супруге положит неплохие алименты, но и каждой из дочерей купит в Крыму отдельное имение. А Юлия после развода продолжит обвинять бывшего супруга во всех грехах, отправляя кляузы в инстанции и называя двоеженцем.
Колдовская власть
На похоронах феодосийского купца 65-летний маринист увидит его вдову - 25-летнюю армянку Анну Саркисову. И добьется взаимности.
«Моя душа должна постоянно вбирать красоту, чтобы потом воспроизводить ее на картинах. Я люблю тебя, и из твоих глубоких глаз для меня мерцает целый таинственный мир, имеющий почти колдовскую власть. И когда в тишине мастерской я не могу вспомнить твой взгляд, картина у меня выходит тусклая», - признается художник супруге. Он увековечит ее в нескольких картинах.
Анна обожает Феодосию, заграничные поездки ее тяготят. И - никаких жалоб на мужа. Они проживут вместе чуть меньше 20 лет. Когда 82-летний Иван Константинович покинет этот мир, вдова закроется от всех. Переживет Первую мировую, Гражданскую, революцию, застанет Великую Отечественную войну, когда полуслепой старушке придется менять уцелевшие ценности на хлеб. Не станет ее в 88 лет в июле 1944-го, всего через несколько месяцев после освобождения Крыма от фашистов.
Маринист под прикрытием
Руководство Главного морского штаба, куда Айвазовского официально приняли на работу в 1844 году, заказывало ему писать виды различных портов и приморских городов. Есть версия, что изображения, четко привязанные к местности, были «картами» для военной разведки.
Талант по наследству
Четыре дочери Ивана Константиновича сделали его дедом десяти внуков. Оставшись без наследника мужского пола, он усыновил старшего - Александра Латри и по специальному разрешению Николая II дал ему свою фамилию вместе с гербом и дворянским титулом.
После революции почти все потомки мариниста оказались за границей - во Франции, Югославии, США, Великобритании, Австралии. Многие, кстати, стали художниками.
В СССР остался только сын младшей дочери Жанны - Константин Арцеулов. Он был летчиком, первым в России разработал технику выхода из штопора. Воевал на стороне красных, позже был репрессирован. После тюрьмы стал иллюстратором: оформлял книги, журналы «Техника - молодежи», «Моделист-конструктор», «Юный техник» и другие. Его внук Алексей Копалин - художник, живет в Москве.
Кстати
- Первым русским художником, чьи картины выставили в Лувре, был Иван Айвазовский.
- $4 млн - за столько была продана картина «Вид Константинополя и Босфора» 1856 года на аукционе Sotheby’s в 2012-м. Это самая большая сумма, уплаченная за картину Айвазовского.
- В 2023 году вышла книга об Айвазовском, написанная его заграничными потомками. В ней поддерживалась версия о жестоком нраве тирана-художника. Интересно, что могут помнить о его отношениях с женой внуки, а тем более правнуки? Может, просто без жареных фактов издание не раскупили бы?
