«Буквально вынимал из-под приезжих»: на мебели Зельдина спали гастарбайтеры
- Коллекционированием артефактов, связанных со звездами театра и кино, я увлекся еще в студенческие годы. Учился я в Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Будни мои были скучными и серыми. Окружение - неинтересным. А меня тянуло к искусству. И я начал ходить на разные спектакли и кинопоказы.
На юбилее Лидии Смирновой случайно познакомился со старичком-коллекционером Николаем Яковлевичем Лариным. Когда оказался у него дома, я был просто потрясен. Все стены у него были увешаны фотографиями знаменитых советских и зарубежных артистов 50-х годов с автографами.
По профессии Николай Яковлевич был слесарем. Но дружил со многими знаменитостями - Тамарой Макаровой и Сергеем Герасимовым, Мариной Ладыниной, Павлом Кадочниковым, Аллой Ларионовой и Николаем Рыбниковым, семьей Сергея Бондарчука. Был крестником матери Ирины Скобцевой. Переписывался с Жаном Маре и Джиной Лоллобриджидой. Постоянно летал к Джордже Марьяновичу и другим югославам. Все они сами дарили и подписывали ему свои фотографии.
Мне это страшно понравилось. И я тоже стал собирать старые снимки и автографы знаменитостей. Что-то покупал у Николая Яковлевича. Например, автографы Марлен Дитрих и Марии Каллас. Дитрих подписала ему программку своего концерта и визитку, когда выступала в Москве в 1964 году. Его тогда провела к ней в гримерку Тамара Макарова. А к Каллас он без проблем подошел сам, когда в 1970 году ее пригласили в Москву в качестве члена жюри Конкурса имени Чайковского. Ее у нас в стране тогда не знали. Никакого ажиотажа вокруг нее не было. Не было никакой охраны. Николай Яковлевич даже провожал ее на поезд и фотографировался с ней на вокзале.
Крепкий мужчина
- Предметы гардероба и обстановки, принадлежавшие знаменитостям, меня поначалу не интересовали. Например, однажды ко мне случайно попала горностаевая шубка звезды Камерного театра Алисы Коонен. Мне ее отдали родственники ее племянницы Нины Сухоцкой. Я обращался к ним совсем по другому поводу. Сухоцкая была близкой подругой и душеприказчицей Фаины Раневской. И я брал у родственников Нины Станиславовны интервью об их дружбе. У них нашлась эта шубка Алисы Георгиевны.
И передал ее историку моды Александру Васильеву. Я знал, что в его коллекции уже есть несколько вещей Коонен. В частности, пелерина, которую ему подарила Алла Демидова. И я посчитал, что у него этой шубке будет самое место.
С тем же Васильевым я ходил к вдовцу Татьяны Шмыги Анатолию Кремеру, у которого Александр выгреб весь гардероб его покойной жены. Он же получил от меня лучшие костюмы из гардероба Владимира Зельдина, который достался мне после его смерти.
С Владимиром Михайловичем и его женой Иветтой Капраловой я дружил более 10 лет. Они относились ко мне как к внуку. Звали на все юбилеи и банкеты. После каждого спектакля в Театре Армии я вместе с Иветтой ждал за кулисами, когда Зельдин переоденется и раздаст автографы, собирал в охапку цветы и подарки и грузил к ним в машину. Поскольку время было уже позднее, они довозили меня до метро. А выгрузку осуществлял сам Владимир Михайлович.
В своем почтенном возрасте он был достаточно крепким мужчиной. Когда ему уже исполнилось 100 лет, при мне ему в театр звонила Иветта и говорила: «Володя, немедленно домой! Я приехала из магазина. Мне надо помочь сумки разгрузить».
В 2016 году Зельдина не стало. Через три месяца умерла его жена. Проживали они последние 10 лет на казенной даче в Серебряном Бору. На участке стояло два ветхих двухэтажных домика, соединенных общей верандой. Один домик занимали сами. А второй - их друзья, театральный критик Мария Седых и ее муж.
Домики эти уже планировались под снос. Но из уважения к Владимиру Михайловичу им позволили там дожить. А после смерти Иветты родственникам дали неделю или две, чтобы вывезти оттуда вещи. Ее брат Владимир Боярский, бывший директор Тверской филармонии, жил в Твери. Племянник Зельдина - в Питере. Еще одна племянница - в Москве. Я был с ними в хороших отношениях и попросил у Боярского как у наследника: «Если вам какие-то из вещей будут не нужны, я с вашего позволения приеду и, может, что-то возьму на память».
Родственникам Зельдина забирать с дачи оказалось особо нечего. Вся обстановка была весьма бедной.
Мебель там стояла старая. Не старинная, а просто старая - продавленный советский диван, такие же кресла и стулья, стеллажи из «Икеи», подаренные когда-то Верой Глаголевой.
Одежда в гардеробе висела ветхая и поношенная. Многие вещи, которые на самом Владимире Михайловиче смотрелись роскошно, были подлатанными и с плохо пришитыми пуговицами. Причем, судя по характерным для почти слепого Зельдина крупным стежкам, латались они им самим.
На чердаке валялись мешки из-под строительного мусора с книгами. Стояли стопки пожелтевших рассыпающихся газет и каких-то бумаг. По сути, Зельдин никаких богатств за свою жизнь не скопил. Что у него было ценного, так это его государственные награды. Брат Иветты отдал их в музей Министерства обороны.
Себе родственники взяли только картины Никаса Сафронова и какие-то семейные фотографии. Мебель вывезла на свою дачу в Переделкино соседка Зельдина по городской квартире Галина Потупикова. А все, что осталось, предложили изучить мне. Если сможешь что-то интересное найти, это все твое!» Я забрал одежду, которая была в более-менее приличном состоянии, и несколько книг с дарственными надписями Рубена Симонова, Людмилы Касаткиной и других известных людей.
Среди бумаг нашел два комплекта загранпаспортов Зельдина и Иветты, его профсоюзную книжку, военный билет, пропуска в театр, какие-то почетные грамоты и оригинальный сценарий фильма «Свинарка и пастух». Большую часть одежды я почти сразу пристроил.
Костюм и пальто от Вячеслава Зайцева и два винтажных советских костюма отвез Васильеву. Что-то передал в Бахрушинский театральный музей. Остальное лежало у меня дома в больших черных пакетах. Я сам не понимал, зачем мне нужны эти вещи. Но чувствовал, что рано или поздно им найдется какое-то применение.
Костюмы для массовки
- Спустя три года в городе Мичуринске (бывшем Козлове), где в 1915 году родился Зельдин, писатель и краевед Владимир Андреев стал пробивать создание его музея. Это начинание поддержал друг Владимира Михайловича Сергей Шебеко, который много помогал им с Иветтой в последние годы.
Помещение под музей нашлось на территории усадьбы Голицыных. Там лет 20 стояло какое-то недостроенное здание. Мичуринская администрация выделила средства на его ремонт. Получилось три зала. Встал вопрос: чем их заполнять. Что-то предоставил из московской квартиры брат Иветты, которому эта квартира досталась. Театр Армии выделил старый гримировальный столик и костюмы Зельдина из спектаклей. Но этого было недостаточно. И тут пригодились вещи, которые я вывез с дачи.
Последние 20 лет у Владимира Михайловича было всего два концертных костюма. В черном в полоску его похоронили. А просто черный с жилеткой оказался у меня. И я отдал его мичуринцам. Отдал его дачные куртки и свитера, дубовый кожаный плащ, много документов и разных мелочей. Например, фигурку Деда Мороза советских времен и медаль с церемонии инаугурации Владимира Путина, лежавшую у него на письменном столе.
В общей сложности от меня пришла чуть ли не треть экспозиции музея. А когда стали искать какую-то мебель, я подсказал Сергею Шебеко, что дачная обстановка должна была остаться у их соседки Галины. Она к тому времени тоже умерла. Весь ее дачный участок в Переделкине был застроен множеством домишек, которые сдавались гастарбайтерам. Сергей поехал туда, ходил по этим домишкам и буквально вынимал из-под приезжих из Средней Азии диваны, кресла и стулья Зельдина, а взамен купил им новые.
Нашлась только половина мебели, вывезенной Галиной. Тем не менее это были настоящие вещи с дачи артиста, которые заняли достойное место в мичуринском музее. А вот гардероб коллеги Владимира Михайловича по Театру Армии Федора Чеханкова, с которым мне тоже довелось близко общаться, я забрать, к сожалению, не успел. Друг Федора Яковлевича, которому он завещал имущество, отдал его знаменитую коллекцию пиджаков в творческую мастерскую эстрадного искусства имени Леонида Маслюкова, чтобы в них занимались студенты. А эта мастерская вскоре прекратила свое существование. И пиджаки Чеханкова бесследно исчезли.
Похожая история произошла с костюмами Юрия Яковлева. Его вдова отдала их в Театр Вахтангова в подбор. А что такое подбор? Это вещи из общей костюмерной, в которые при необходимости одевают массовку. Между тем эти костюмы тоже могли бы украсить экспозицию какого-нибудь музея.
Со временем я понял, что мне нужно забирать все, что можно взять - и одежду, и мебель, и другие вещи артистов. Никто, кроме меня, их для истории не сохранит.
