Амурные тайны Татьяны Пельтцер

Безграничная народная любовь пришла к Татьяне Пельтцер, когда ей было за 50. До этого актриса мало снималась в кино, не раз ее признавали «профнепригодной». Татьяну Ивановну глубоко перепахал единственный в ее жизни брак с немцем Гансом Тейблером, который в середине 30-х увез артистку в Германию.

О судьбе Пельтцер до последнего времени было известно немного. Но несколько лет назад в издательстве «АСТ» вышла книга Андрея Шляхова «Главная бабушка Советского Союза», где автор, пожалуй, впервые подробно рассказал о жизни Татьяны Ивановны. Например, читатели впервые узнали о ее первой любви, случившейся более 100 лет назад - в 1921 году. Тогда Татьяна работала в разных театрах Нахичевани, Ейска и других городов.

Именно в Ейске 17-летняя девушка потеряла голову от коллеги Александра Яковлева. В книге Шляхов, описывая возлюбленного своей героини как «высокого статного белокурого красавца», писал (курсив далее по тексту - цитаты из «Главной бабушки…»):

«Яковлев на четыре года старше Тани. Сценический опыт у него был не такой большой, но вот жизненный… Яковлев воевал в Первой конной Буденного. Он был единственным участником Гражданской войны в передвижной труппе театра и невероятно гордился как своим героическим прошлым, так и своей ловкостью... Роман был бурным и, как все бурные романы, длился недолго».

 Секретная операция

После переезда в Москву Пельтцер приняли в труппу театра МГСПС (ныне Театр имени Моссовета). Но исключили с формулировкой «за профнепригодность». И уникальная артистка была вынуждена устроиться руководителем драмкружка при карандашной фабрике!

Внимания девушки тогда пытались добиться многие фабричные работяги, но ни с одним из них длительные отношения не сложились. Таня мечтала о кавалере с глубоким внутренним миром.

На демонстрации 7 ноября 1926 года Пельтцер познакомилась с немецким коммунистом Гансом Тейблером, приехавшим учиться в Москву в школу Коминтерна.

«Школа готовила нелегалов для работы за рубежом, но поначалу Ганс представился Татьяне философом, изучающим марксизм. О том, кто он есть на самом деле, Татьяна узнала перед свадьбой. «Это надо же такому случиться, чтобы в центре Москвы на демонстрации немец встретился с немкой!» - удивлялся Ганс».

По отцу Пельтцер действительно была немкой (правда, ее папа давно обрусел и стал самым настоящим русским актером, выпестовав талант дочери). Ровно через год после знакомства - на десятую годовщину победы революции - молодые люди расписались, а спустя еще некоторое время переехали в Берлин.

А до этого московские врачи поставили Тане печальный диагноз - «бесплодие». Она не опускала руки и в надежде родить малыша пробилась на прием к знаменитому в те годы профессору Малиновскому, считавшемуся лучшим специалистам по этому делу. Но и тот не смог помочь. Впрочем, суженый Татьяны не сильно грустил, что потомства у них не предвидится. И даже обидел ее случайно брошенной фразой: «Наверное, так будет лучше».

«Татьяна умела печатать на машинке. Поэтому еще в Москве они с Гансом договорились, что она станет работать машинисткой в советском торгпредстве в Берлине. Туда брали далеко не всех: работа считалась очень ответственной и была связана с секретными документами, но Ганс пользовался определенным весом... Берлин оказался совсем не таким, как виделось из Москвы, и работа оказалась совсем не такой, как ожидала Татьяна. Атмосфера в постпредстве была невероятно напряженной. Все друг друга подозревали, начальство постоянно твердило о бдительности, на выходе Татьяну через день обыскивали, проверяя, не выносит ли она какого-нибудь документа...»

Увы, дома Пельтцер тоже ждало недопонимание. Они с мужем вдруг стали отдаляться. Особенно Татьяну обидело, когда муж промолчал во время ее жаркого спора с торгпредской немкой Элеонорой, дочерью знаменитого коммуниста Вильгельма Пика, которая в присутствии девушки из СССР заявила, что не видит разницы между актрисами и проститутками. Несмотря на это, Пельтцер в душе оправдывала мужа:

«Она убеждала себя, что надо потерпеть. Но рано или поздно любая чаша терпения переполняется. Последней каплей стала роль Инги в одноименной пьесе драматурга Анатолия Глебова, которую предложил Татьяне немецкий режиссер (и коммунист) Эрвин Пискатор».

Татьяна заявила, что ради сцены уходит из торгпредства. Муж запротестовал. Тогда она стала настаивать на разводе.

«Ганс заявил, что развод возможен лишь в одном случае - чтобы на него не упало ни малейшей тени... Татьяна предложила Гансу вариант, который полностью его устроил: легкомысленная жена изменяет своему вечно занятому работой мужу, и это становится поводом для развода... Объект для «измены» у Татьяны был. Один из командированных на учебу советских инженеров буквально не давал ей проходу: дарил цветы и конфеты, настойчиво приглашал на свидание. Всего и делов-то - разок уйти с работы под руку с новым кавалером, а спустя пару дней поведать «по секрету» посольским сплетницам о своей невероятной любви… Единственную в своей жизни «секретную операцию» Татьяна Пельтцер провернула блестяще. Развод оформили в советском консульстве в Берлине. Татьяна сразу же выехала в Москву».

С бывшим мужем, впрочем, она связи не теряла. Приезжая в СССР, Тейблер приглашал свою бывшую в рестораны и рассказывал о новой жизни - молодой супруге, детишках, работе.

«Татьяну эти встречи немного тяготили, но она считала невежливым уклоняться от них. Недолгое замужество, впоследствии казавшееся наваждением, оставило в душе Татьяны Пельтцер глубокий след. Она разочаровалась… в любви. Переболела так сильно, что получила иммунитет».

Поминальная молитва

К началу Великой Отечественной Пельтцер служила в Московском театре миниатюр, с которым и уехала в эвакуацию в столицу Киргизии. Туда же прислали курсантов Одесской военно-авиационной школы и их преподавателей. С одним из инструкторов, майором Андреем Мельником, у актрисы завязались отношения.

«В инструкторы Мельник попал из-за своей левой руки, подвижность пальцев которой была ограничена после ранения, полученного в Испании в 1937 году. Он постоянно разрабатывал пальцы - ходил с резиновым мячиком в руке - и в начале 1943-го добился того, чтобы его направили на фронт, где он вскоре погиб».

Через два года после окончания войны Пельтцер устроилась в московский Театр сатиры, где прослужила 30 лет. Начало работы в прославленной труппе ознаменовалось романом с женатым коллегой Иваном Бодровым.

«Бодров - сценический псевдоним. Настоящая его фамилия - Иванов. Внешность у Бодрова была простая, как тогда говорили, «рабоче-крестьянская»: крепкий плечистый мужчина с приятным открытым лицом. Женщинам он нравился… Роман между Бодровым и Татьяной Пельтцер длился до середины 50-ых. Расстались они, как это принято говорить, друзьями».

После этого, утверждает Шляхов, стареющая актриса, возраст которой стремительно подбирался к пенсионному, больше не утруждала себя длительными отношениями с мужчинами. А довольствовалась небольшими, но яркими интрижками во время отпуска.

«Курортные романы были практически непременной составляющей ее отдыха. Знакомые посмеивались над тем, какой таинственностью окружала свои лямуры Татьяна Ивановна, но для нее таинственность была составной частью любовной игры, добавляла романтики».

В последние годы жизни Татьяна Ивановна, которая уже работала в «Ленкоме», стала терять память. У нее вдруг развились подозрительность и мания преследования. Из-за этого ее поместили в психиатрическую клинику.

После лечения народная артистка вернулась на сцену. Специально для нее Марк Захаров поставил проникновенную «Поминальную молитву». Актриса с трудом передвигалась по сцене и не могла запомнить текст, но на подмостках ее трогательно поддерживал любимчик Александр Абдулов. Наблюдая за этим дуэтом, зрители не могли сдержать слез.

*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов