Глеб Панфилов «Я верю в русский характер, в свой народ»

Глеб Панфилов

Сегодня, 30 августа, состоится прощание с выдающимся режиссером Глебом Панфиловым. Не смог Глеб Анатольевич жить без своей любимой жены, музы, матери сына Ивана Инны Чуриковой. Панфилов снял фильм, о котором давно мечтал, по произведению Александра Солженицына. Эта картина оказалась завещанием режиссера. Интервью было взято после премьеры фильма «Один день Ивана Денисовича».

С «ЭГ» Глеб Анатольевич делится своими взглядами на историю России.

— Почему вы решили обратиться к рассказу Солженицына «Один день Ивана Денисовича»?

— «Один день Ивана Денисовича» — это мировой бестселлер начала 60-х. То, что мы делаем — это не экранизация рассказа, это фильм по мотивам рассказа об Иване Денисовиче. История в нашем варианте не противоречит тому, что написано у Александра Солженицына, а органично связывается с тем, что написал автор.

Более того, там есть такие моменты, которые, мне кажется, автор специально написал для меня, чтобы у меня все связалось и все получилось. Откуда автор знал, что спустя 50 лет после публикации рассказа некто Глеб Панфилов решит поставить его в кино?.. Мне важно сделать живую картину. О человеке в экстремальных обстоятельствах.

— Как вы относитесь к советскому прошлому? Вы, будучи свидетелем той эпохи, изучающим ее очень тщательно, согласны с тем, что падение Берлинской стены — дело рук НАТО?

— Старым руководством, благодушием Михаила Сергеевича Горбачева мы разрушили себя сами. По-человечески я хорошо отношусь к Горбачеву, но для того, чтобы руководить такой большой, сложной, многонациональной страной, с запущенной экономикой, мало быть хорошим человеком. Ломка старого, без четкого осознания — зачем и как, привела к тому, что называется, «падением Советского Союза». Нельзя начинать Перестройку, не имея глубокого продуманного, тщательно разработанного плана строительства. Не зря говорят: «Ломать — не строить». Никто не будет отрицать, что идеи Перестройки были хорошие, но ведь добиваясь гласности, необходимо было думать еще о том, чем кормить страну, как защищать? Все закончилось тем, что заводы, выпускающие ракеты, стали выпускать кастрюли, и в таком духе. Нельзя начинать перестройку многонациональной страны так прямолинейно, не подготовившись, как это было сделано во времена руководства Михаила Сергеевича Горбачева, — к такому выводу я пришел. Так что мы сами во всем виноваты. Другое дело, что Запад радовался тому, что больше нет Советского Союза. Но разве Запад заставлял выводить советские войска из Берлина прямо в поле? Можно было поставить условия вывода, построить, например, городок для наших военнослужащих... У нас был большой долг Германии, а потом, в сложной экономической ситуации, мы его выплачивали. Можно было договориться о выплате долга на разумных, выгодных для нашей страны условиях, перед тем, как разрушать Берлинскую стену. Больно и неправильно, что вот так развалили наш Союз.

— Какой общественный строй наиболее приемлем для современной России? Режиссер Владимир Бортко в интервью недавно сказал: «Я верю в социализм». Во что верите вы?

— Социализм нам слишком дорого достался и так бездарно был разрушен, что стало огромной трагедией для страны и народа, который, конечно, не виноват в ошибках политиков. Завидую убежденности Владимира Бортко в социалистическую идею. Лично я верю в русский народ. В свой народ. Верю, что Россия не оскудела талантами и что она окрепнет. Сегодня страна возрождается. Но проблема еще в том, что Западу не нужна сильная Россия. Сегодня Запад делает все, чтобы мы не стали сильной державой.

— Если бы не было в России Февральской и Октябрьской революций, и у нас осталась бы монархия? Что вы думаете о таком варианте событий?

— Известно, что нашего императора Николая Второго силой заставили принять парламент. Он не хотел этого. Между прочим, нашему парламенту, если считать с 1905 года, 112 лет, тогда как наиболее совершенному британскому парламенту больше тысячи. Разница существенная. Это все равно что с газоном: английский 300 лет стригут, а мы это делаем, к примеру, 50 лет. Что касается социализма, то он — вершина благоденствия, с разным подходом. В Швеции — буржуазный социализм, в Китае — коммунистический социализм. Вообще монархизм — это форма, а социализм — уже достижения. В СССР был развитый социализм, но он угасал.

— Глеб Анатольевич, объясните, как человеку, художнику сохранить себя в сложное время? Все потрясены прекрасной формой, красотой Инны Чуриковой и вашими совместными работами?

— Глеб Анатольевич, в театре Вахтангова с большим успехом идет ваш спектакль «Аудиенция» по пьесе Моргана. Помимо королевы — Елизаветы Второй в спектакле интересно показан характер Маргарет Тэтчер. Что вы поняли о «железной леди»?

— Тэтчер принадлежит к числу тех людей, которые не играют. На мой взгляд, Тэтчер всегда была сама собой. Маргарет Тэтчер много работала над собой. Работала над своим голосом. Она поняла, что должна говорить как можно более низким голосом, и говорить негромко, чтобы все затихали и внимательно ее слушали. Она умела говорить и громко, ярко, энергично, и нередко это демонстрировала в Парламенте. Маргарет Тэтчер была чрезвычайно одаренным, богатым на интонации человеком.

— Глеб Анатольевич, объясните, как человеку, художнику сохранить себя в сложное время? Все потрясены прекрасной формой, красотой Инны Чуриковой и вашими совместными работами?

— Инна Михайловна — трудоголик. Она любит много и упорно работать. В спектакле «Аудиенция» у нее не только много текста, но приходится перевоплощаться из Елизаветы Второй наших дней в Елизавету Вторую 60 лет назад.

— Значит ваша жизнь труд, труд и еще раз труд?

— Фокус в том, что у нас с Инной Михайловной одинаковый интерес, который с годами не проходит. Оглядываясь, мы понимаем, что нам по-прежнему очень интересно работать в театре, в кино. Между прочим, в этом году — 50-летие нашего первого фильма с Инной Михайловной «В огне брода нет».

— Инна Михайловна всегда соглашается с вашими предложениями и поставленными задачами?

— Просто так Инна Михайловна не соглашается. Ее необходимо убедить, увлечь. Чаще всего наши взгляды, идеи совпадают. Но не всегда. Например, когда я предложил Инне Михайловне главную роль в своем фильме «Васса» — по пьесе Горького «Васса Железнова», получил категоричный отказ: «Какая я — Васса Железнова?», — спрашивала Инна Михайловна. «Ты разве меня не знаешь, что предлагаешь эту роль?» — не без обиды говорила Инна Михайловна. Я убедил ее в том, что «Железнова — фамилия мужа, и к ней как к личности отношения не имеет, что Васса — «человеческая женщина» (так ее называет дочь Людмила), как многие женщины, включая тебя, Инна». В результате получилась хорошая работа, на мой взгляд, одна из лучших у Инны Михайловны.