Лев Дуров: «Мою ширинку крупным планом не снимали. Только лицо»

В одном из последних интервью обозревателю «ЭГ» Анжелике Заозерской Лев Дуров признался, что разочаровался в театре, но не разочаровался в самой жизни и в людях.

– В театре не играю. Ролей не дают. Театр – это не вся жизнь, как думают многие артисты. Жизнь намного интереснее и, разумеется, важнее театра, – объяснил он.

– Лев Константинович, часто ли вам приходилось идти на компромиссы, соглашаться, когда не хотелось?

– Когда тошнит, то отказываюсь. Иногда увиливаю, говоря, что сейчас очень занят. Резко разговаривать смысла нет. К тому же у меня такая профессия – раз откажешься, два откажешься, а потом скажут: «Дуров все время нос воротит, и не будем ему ничего предлагать». А так я мужчина очень контактный, полностью открытый. Хотя и росточку небольшого – метр 60, но в кусты не прячусь. На презентации одного фильма, в котором я снимался, один молодой, красивый и высокий партнер сказал: «У Дурова одни крупные планы, а у меня и других актеров – только ширинка крупным планом, а лицо – никому не нужно». Мою ширинку крупным планом никто не снимал.

– А мат вы употребляете?

– А как же! При советской власти было такое понятие – мат и диамат, и его использовали как грозное оружие в руках пролетариата. Актеры на меня не обижаются, считая мою матерщину рабочим моментом. В свое время провел много времени на голубятне, и там получил весьма серьезное по части мата образование. На голубятнях в СССР собиралась как вся интеллигенция района, так и воры, разная шпана. Иногда в театре хочется устроить голубятню и хорошенько кое-кого разогнать.

– Кого же гнать в первую очередь?

– Интриганов и жен, любовниц директоров и худруков театров. Гнать метлой. Во времена Древней Греции женщин не пускали в труппу, а все роли играли мужчины. И это даже продолжалось при Шекспире. А все для того, чтобы интриг в театре не было, а также зависти, коварства. Мужикам зачем интриговать? В Театре на Малой Бронной всегда была традиция, согласно которой молодые актеры сразу получали большие роли. Да и я уступал место молодым, понимая, что от смены поколений никуда не деться.

– Как вы относитесь к современному видению классики в театре?

- Не понимаю этих перевертышей. Сейчас преобладает форма, а содержание уходит. При этом режиссеры не знают элементарной азбуки. Видел, как «Гамлета» играл в Германии знаменитый театр голубых. Офелия была – маленькая, сисястая девка, и она бегала по сцене, тряся грудью и жопой. Видел, как играли «Гамлета» в немецких шинелях. Сыграйте по Шекспиру, но так, чтобы показать, как ревность побеждает все на свете. Ревность, как и любовь, делает из людей сумасшедших, безумцев, преступников. Мы влюбляемся и крушим все на своем пути – семьи, дома, страны.

– Любовь разрушительна?

- К сожалению, от любви больше горя и разрушений. Вот мы с вами сидим – я влюбился в вас, а вы в меня. Но… у вас – муж, и двое детей, а у меня жена, и тоже двое детей. А если поведемся на зов любви, сколько людей сделаем несчастными: детей, родителей, жен… Приведу классический пример – Отелло.

– Лично вам удалось уберечься от всепоглощающей любви?

– В том-то и весь ужас, что от любви никуда не убежишь. Хотя я даже не пытался.

– Фильм «Успех» с Леонидом Филатовым в главной роли, и с вами в том числе, – о нелегкой судьбе актеров. Если сделать вывод, актер – это трагедия для человека или что?

– Могу сказать точно: актер – мужская профессия. Если бы она была женская, то не умерли бы на сцене Москвин, Добронравов, Хмелев, Андрюша Миронов. Эти доски, подмостки, которые называются сценой, требуют колоссальных затрат, включая здоровье. А тот, кто жалеет себя, бережет, для меня – не артист. Но каждый актер должен знать: как только он исчезает с экрана или сцены, его больше нет. Вот нет, и все. И с тех пор он становится рядовым пенсионером, таким, как все мы. И нечего всем трезвонить о своих бывших заслугах. Надо знать и быть готовым к тому, что забвение есть, и оно неизбежно. Особенно в наше жесткое время. Я не могу интересоваться каждым актером – у меня своя жизнь, свои роли. А вот пишут: «Актриса умерла одна, всеми забытая, голодная». Чтобы не чувствовать себя одиноким на пенсии, для этого нужны родные, близкие, внуки, и хорошие с ними отношения. Еще не выношу, когда актеры начинают жаловаться – вот, я прославился в какой-то роли, ну, пил, ну, деньги не считал, и что же мне не помогают, кредиты не дают, квартиры не расширяют...

– Ощущение свободы сделало вас смелым, дерзким, бесстрашным?

– Это точно. Иногда такое ляпал, что некоторым было дурно. Во времена Брежнева сказал по телевизору, что у меня есть два государства: одно мое, личное, а второе – где я живу. И добавил: первое мне ближе и дороже. А второе – чуждое мне, и во втором, которое зовется державой, ничего от меня, Левы Дурова, не зависит. В этой державе все давно договорено, решено, продано. А зачем мне туда соваться?

– В наше время, говорят, только через постель и брак с продюсером или режиссером актриса может получить хорошую роль.

- Разве плохо, что Александров снимал Орлову или Пырьев – Ладынину? Бывают, конечно, и другие случаи. А молодые актрисы сейчас все на одно лицо, и я их не помню, и ничего про них не знаю. Но мне, как режиссеру, никаких актрис не впихивали. Если любовница талантливая, то пусть снимается. Если человек талантлив, то пусть себе и снимается, и любовь крутит с режиссером. На здоровье!