Коронавирус подтолкнул драматурга к неожиданным мыслям
63-летний сценарист «Иронии судьбы. Продолжение» Алексей Слаповский прославился еще и как автор популярных сериалов. «Остановка по требованию», «Участок», «Тонкий лед» - его рук дело. Когда-то давным-давно Алексея Ивановича не взяли на службу в милицию, а точнее - воспитателем в детприемник. Не прошел психологический тест. Потому что, как он уверяет, на все вопросы ответил предельно честно. Комиссию это так напрягло, что та не решилась допустить такого человека к работе с малолетками. «Может, поэтому в моих книгах и сценариях столько людей в форме, что хватило бы на целую роту», - улыбается драматург.
- Представляете себя полицейским в наше время?
- Нет. Наша правоохранительная структура слишком часто охраняет не право, а бесправие, работает не на людей и даже не на государство, а на власть. И на себя, конечно. Ибо вовсю занимается коммерцией. Нет, это не мое. А вот кино - другая, интересная мне стихия.
- Если честно, как относитесь к фильму Рязанова «Ирония судьбы, или С легким паром!»?
- Всегда любил. Это моя юность, я жил, как герои картины. «Ирония судьбы» хороша тем, что в ней тщательно выписаны типажи - представителей советской интеллигенции и дельцов…
- А в вашей истории насколько интеллигентен герой Хабенского? Нынешняя интеллигенция чем отличается от поколения 70-х?
- Дмитрий Быков после премьеры сказал нам: «Спасибо уже за то, что попытались сделать кино про интеллигентов». Это было приятно, учитывая, что про эту прослойку сейчас не снимают, да и почти не пишут. Но она есть. Не интеллигенция умерла, ожили люмпены. Так ожили, такую взяли силу, что за ними интеллигентов просто не видно. А рассуждать, лучше или хуже новое поколение, непродуктивно уже потому, что поколения не монолитны. На мой взгляд, дети тех же интеллигентов меньше читают, меньше знают, менее любопытны. Зато дети люмпенов подтянулись. Если чего и не знают, погуглят. Главное отличие не внутреннее, а внешнее: изменилась среда. Мир стал другим. И они приспосабливаются как могут.
- Москва и Питер - два города-антипода, а значит, и любовь в этих двух городах очень разная. Петербург при всей сумрачности называют «романтическим городом» - «русской Венецией». Ведь москвич Женя Лукашин нашел свою любимую именно в Ленинграде. Какая из столиц больше способствует возникновению настоящей любви?
- Они раньше были антиподами, теперь не очень. Глобализация стирает различия. Хотя любовь и раньше ничем не отличалась - хоть в Москве, хоть в Питере, хоть в городе Кекертарсуак в Гренландии. Полюбили люди друг друга, хорошо им вместе - какая разница, что там за окном: Кремль, Петропавловская крепость или айсберги? Да хоть болото!
- Почему за столько лет не удалось снять новогодний фильм, который затмил бы картину Рязанова?
- Затмить невозможно не фильм - затмить невозможно тот настрой времени, который его породил. Тот праздник волшебства, которым был Новый год в довольно серое советское время. Романтика, песни под гитару, которые слушали и пели миллионы. Поют сейчас миллионы под гитару? Нет. Вот и фильм такой снять нельзя.
- Может, секрет в том, что Женя Лукашин - алкоголик? В нашей стране таких много…
- Женя не был алкоголиком. Алкоголики опохмеляются, а Лукашин отказался, выпил лишь потом, да и то немного.
Дефицит счастья
- Главная причина, по которой вы согласились писать продолжение «Иронии…»?
- Причин несколько. Первая: это именно продолжение, а не ремейк, как стало модно после нашего опыта. Вторая: мне стало интересно, выжила ли сказка, может ли она выжить в наше время? Для этого, правда, пришлось ее сначала разрушить. А потом опять создать. Получилось ли? На мой взгляд, не очень. Опять же - настрой не тот. Наше время не рифмуется со сказками. Оно деловитое, коммерческое, как персонаж Безрукова Ираклий, который, по сути, и стал центральным героем фильма, а не романтичный сын Жени Лукашина Костя. Ираклий оказался созвучен времени, а Костя - нет. В Ираклия зрители поверили, а в Костю не очень. Увы, справедливо.
- Почему в нашей стране дефицит счастья?
- Почему «в нашей стране»? Счастье - штука вообще дефицитная. Дело не в счастье, а в довольно унылом общем настроении.
- Какие парадоксальные истории происходили в вашей жизни накануне Нового года?
- Никаких. Мог бы придумать, я умею это делать, но не хочу. Я люблю Новый год тихий, задумчивый, с семьей, с улыбками, с надеждой на лучшее будущее. Без фейерверков.
- Над каким сценарием сейчас работаете? Про этот COVID-19, который так кардинально изменил нашу жизнь, не думали написать?
- Угадали - написал. Только не напрямую про пандемию. Проект называется «Авария». Цикл из шести короткометражек. Герои столкнулись, попали в пробку, все планы нарушились, время будто застыло. Получился опосредованный образ пандемии, метафора измененной жизни: до и после. И пьеса уже написана. Называется «Ключи». Там есть фон пандемии, но речь не о ней, а о людях. О том, что, как ни парадоксально, и заточение кому-то может пойти на благо. Мне вот, стыдно признаться, пока только польза: кроме пьес и сценариев, закончил две книги, которые выйдут одна за другой, обе со странными названиями - «Ксю» и «Недо». Ждите.