Семнадцать мгновений любви Юлиана Семенова
В памяти большинства людей он в первую очередь - литературный отец Штирлица. Легендарного разведчика и героя анекдотов. Когда-то вся страна зачитывалась романами Юлиана Семенова. Но о любовных романах знаменитого писателя не знал никто.
30 лет он был женат на падчерице Сергея Михалкова, которую его жена Наталья Кончаловская родила от разведчика Алексея Богданова. Из 30 лет лишь 17 Юлиан и Екатерина прожили вместе. Семенов называл эти годы «Семнадцать мгновений любви». 13 лет они провели порознь, продолжая оставаться в браке. Когда же у литератора случился инсульт, жена примчалась к нему и до самой его смерти не отходила от Семенова, прикованного к постели. А он молча глядел на свою Катеньку, с которой они родились в одном роддоме с разницей в один месяц.
- К разрыву нас подтолкнула Юлина мать - женщина властная, одна из самых ярких светских красавиц Москвы 30-х годов! Галина Николаевна меня страшно ревновала к сыну, - говорила Екатерина Сергеевна в 2016 году (ее не стало в конце марта 2019-го; прах 87-летней женщины, как она и просила, дочки развеяли над Москвой-рекой). - Ей доставляло удовольствие мучить меня рассказами о его девочках. Я сильно расстраивалась из-за этого в первые годы. Мама ведь меня совсем не подготовила к семейной жизни. Глупостей я наделала много… Надо было родить мальчика, а не делать первый аборт. Может, все пошло бы по-иному… Хотя, кто знает… У нас были разные ритмы жизни: Юлик любил мотоцикл, а я - телегу. И очень быстро я стала мужа раздражать.
В наших отношениях всегда было больше сочувствия и сострадания, чем любви. Помню, как Юлиан, впервые появившись в родительском доме, рассказывал, как искал по тюрьмам родного отца. Я поразилась его отваге. Как говорится, «она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». У меня возникло желание ему помочь, скорее материнское чувство, чем чувство женщины. И я действительно помогла ему в конце жизни - ухаживала за парализованным. Он ведь все понимал и мучился. При его активности - а он всю жизнь спешил - вдруг лежать... В моей памяти он остался бледным, худым, как Иисус.
Звонок Геббельсу
Каждой его книге предшествовало кропотливое изучение материала. Работая над милицейской серией: «Петровка, 38», «Огарева, 6», «Противостояние», он устроился в милицию стажером-оперуполномоченным. Вместе с новыми коллегами маялся в ночных засадах и лез под пули.
Семенов обожал копаться в архивных документах. Утверждал: «Кто контролирует прошлое, не растеряется в настоящем, не заблудится в будущем». Однажды, в начале 60-х, Юлиан Семенович нашел номера телефонов рейхсканцелярии Гитлера, прямые номера Гиммлера и Геббельса. Заказал разговор с Берлином. Соединили быстро. В ответ на просьбу пригласить Йозефа Геббельса далекий голос ответил:
- Айн момент!
«Момент» затянулся надолго. Наконец трубка сообщила:
- Герр Геббельс уже ушел. Позвоните завтра.
Но на следующий день писателю было уже не до главы пропагандистского аппарата фашистской Германии. Он отправился в очередную командировку.
На рубеже 60 - 70-х годов поступил заказ от председателя КГБ СССР Юрия Андропова на «произведение о советских разведчиках». Так появились повесть «Семнадцать мгновений весны» и сценарий одноименного телесериала, поставленного в 1973 году Татьяной Лиозновой. По распоряжению Андропова перед Семеновым открылись двери засекреченных для других авторов и исследователей архивов. В результате вымышленный персонаж оказался настолько правдоподобным, что Леонид Брежнев, посмотрев все 12 серий, спросил:
- А жив ли еще этот Штирлиц… гм, Исаев? Как у него с наградами? Все в порядке?
Иногда мудрый исследователь отвлекался от дел - увлекался и терял голову. Очаровательная парижанка Люси никогда не забудет тот восхитительный вечер на Елисейских полях и господина из России, занимающегося поисками Янтарной комнаты, который несколько часов читал ей стихи о любви на трех языках. А потом были телефонные звонки и открытки из разных частей света...
Актрисульки-раскладушечки
Юлиан Семенович говорил:
- Прав был старик Антокольский - добрый и мудрый поэт, сказавший: «Достоинство мужчины не в том, чтобы хвастаться своими победами на любовном фронте, а чтобы хранить их в тайне».
Женщин у Семенова было много, но он никогда не рассказывал о них, а уж тем более не смаковал подробности. После смерти «папы Штирлица» многие дамочки ударились в воспоминания о его крепком мужском достоинстве и жарких поцелуях на курортах.
- Я все знала о его интрижках, - признавалась вдова. - Все эти женщины были для него «актрисульками», приложением к пляжной гальке…
Сам же Юлиан придумал для своих мимолетных пассий веселый термин - «раскладушечки». Одной из таких была актриса Татьяна Егорова, считающая себя главной женщиной Андрея Миронова. Эти отношения вспыхнули в Гаграх, куда много лет подряд Семенов ездил творить и отдыхать. В компании его прозвали Бахус за то, что много пил и каждый вечер звал гостей к себе в номер «на дюжину шампанского!». Если верить словам Егоровой, первый раз у них с писателем случился в лодке - в номере было неудобно, так как Юлиан жил в Абхазии с маленькой дочкой Дашей. Татьяна уверяла, что Бахус умолял стать его содержанкой: «Куплю тебе квартиру, осыплю золотом, будешь ходить по драгоценным камням». Семенов, конечно, знал про длительный роман Егоровой с Мироновым. Да и Андрею донесли, что Татьяна не устояла перед Юлианом. Но при этом писатель и артист долгие годы оставались добрыми приятелями - Миронов частенько наведывался к Семенову в его крымскую берлогу.
Счастливые дни
В 80-х мастер детектива купил домик в Мухалатке недалеко от Ялты. И стал проводить в Крыму часть весны, лето и осень. В книге «Юлиан Семенов» его дочь Ольга вспоминала:
«В отличие от Абхазии, ему удавалось избегать шумных пиршеств. В Ялте папа старался вести правильный образ жизни. Мы приезжали на летние каникулы. Это были счастливые дни для нас всех. Он встречал нас, сияющий, загоревший, в шортах и шлепанцах на перроне в Симферополе, сажал в свою длинную желтую «вольво» (когда та одряхлела, поменял на оранжевый «жигуленок») и вез по солнечной трассе, мимо беззаботно зеленевших виноградников. В дверях дома встречала Леля (его помощница Елена Константиновна) в переднике, крепко целовала, обдав перегаром. Радостно скакал коньком-горбунком Рыжий. Этого толстого щенка с большими лапами - помесь волка и овчарки - подарили папе пограничники.
День в Мухалатке начинался рано. На рассвете истошно кричали петухи, потом слышалось неторопливое постукивание копыт по асфальту - это вела на горное пастбище корову хозяйственная соседка Тамарочка, позвякивали ведра соседа Миши Леднева, он нес воду с родника, потом яростно мела узенькую улочку дворничиха Люба-Люба. (Муж по пьянке избил ее так сильно, что она помешалась и повторяла любое слово два раза, с тех пор деревенские и прозвали ее Люба-Люба.)
Папа вставал в шесть часов, гулял в горах с Рыжим и садился за письменный стол. Когда жил один, к морю не спускался, но ради нас брал пишущую машинку, кипу чистых листов и ехал в Форос. Разумеется, у отца был пропуск на пляж партийных бонз, но он предпочитал сидеть на лодочной станции, за белым пластиковым столом, под большим зонтиком, специально для него установленным местными ребятами. Наработавшись, отец вставал, заходил по колено в море, с брызгами нырял и долго плыл под водой, а вынырнув, шумно, как морж, отфыркивался.
Нам нравилось, что в Крыму вокруг папы не крутились эти мелкие хищницы, которые трепали ему нервы. Дружила с отцом по-настоящему только одна яркая женщина - Алла Борисовна Пугачева. По-моему, отношения у них были чисто платонические…»
Дуэль в «Шалаше»
Мухалатские соседи подмечали, что Пугачева «мимо проезжала» часто. И смотрел писатель на нее вовсе не как на бесполое существо.
- Однажды, положив трубку после общения с Аллой, которая «подскочила» на пару концертов в Ялту, Семенов сказал: «Лучший парень в моей жизни! Боготворю этот нежный вулкан!» - делился крымский друг Юлиана - писатель Борис Эскин. - Леля, которая добровольно взяла на себя функции кухарки, сторожа, няньки и секретарши Юлика, кажется, дико ревновала его к Алле. Леля же была еще и цербером - мало кого подпускала к хозяину близко. «Поговорить надобно, есть важное дело», - домогался кто-нибудь из соседей, вызвав Елену Константиновну к зеленому забору. Леля, не вынимающая изо рта беломорину и любящая хорошенько поддать (удивительно, но это никак не отражалось на ее работоспособности - дом всегда блестел!) строго и величественно отвечала: «Не след. Они работають». - «Да как же работает? Вон на ступеньках курит». - «Они когда курять - думають. У них головная работа. А потом думы свои записують...»
Помню первую встречу Лели и Аллы. «Подскакивает» Пугачева во время очередных гастролей в Крыму в гости к своему «ежику», как она называла Семенова. И, кстати, поясняла, почему дала такое прозвище: «Пузо голое, а спина в колючках!» Посидели в «бунгало». Семенов, хитро подмигнув гостье, представил ей Лелю: «Это Елена Константиновна - мой ангел-хранитель и отменная певунья. Кстати, Алла тоже поет». Леля приняла к сведению сообщение, но восторга не выказала. А потом Юлиан предложил женщинам прокатиться в популярный ресторан «Шалаш», открытый по просьбе Хрущева в 1962 году. Это неподалеку от поселка - у знаменитых Байдарских ворот на высоте 530 метров. Их фирменное блюдо - чебуреки в форме треугольной лепешки, напоминающей шалаш. Славился ресторан и своей отменной бараниной - животные пасутся здесь же. Словом, отведали Алла, Леля и Юлиан разных вкусностей, запивая кушанья отменным крымским «Рислингом» и кое-чем покрепче. А потом Семенов попросил своего «ангела-хранителя» показать заезжей певице, как русские песни поются. Леля упоенно затянула «Ле-е-е-тять утки…» Алла Борисовна стала вторым голосом помогать. Леля стерпела, допела задушевный мотив до конца. И страшно была удивлена, что вокруг все так громко аплодируют. Когда Пугачеву проводили, Юлиан спросил Лелю: «Ну, как, приятно было петь с народной артисткой?» - «Кто народная - ента городская певунья? Не-е-е! Она народную песню неподходяще поеть - тянуть, как следоват, не умееть…» Когда в Москве Семенов рассказал об этой «оценке» самой Пугачевой, певица заулыбалась: «Леля твоя права - она это умение «тянуть» с молоком матери впитала».
А познакомил певицу и писателя директор-распорядитель клуба веселых встреч «Золотая пчела» Ефим Нухимзон.
- Дело было в Ялте, - рассказывал Ефим Авраамович. - Алла подарила мне свою последнюю пластинку на английском языке, и я передал ее в валютный бар. После пляжа мы с Юлианом, как всегда, в 17.00 зашли туда на коньячок. Я попросил бармена включить музыку. Юлиан прислушался и заинтересовался, кто это поет. «Алла Пугачева, - ответил я. - Кстати, она сейчас отдыхает в Ялте». - «Познакомь!» Познакомились, и уже на следующий день она сидела с Семеновым в его любимом «Шалаше».
Тот еще шутник
Семенов любил разыгрывать друзей. Звонит как-то в Мухалатку Эскин и слышит «Лелю»:
- Юлиана Семеновича? Их нету дома.
- Когда будут?
- Пока не напишуть уси романы!
Через паузу - заливистый семеновский смех.
Два часа в обезьяннике
Студенческий друг Семенова - академик Евгений Примаков - вспоминал:
«В Гаграх Юлиан за двадцать дней «Петровку, 38» написал: стучал на машинке, не пил, мы его и не утаскивали никуда - ему надо было сосредоточиться. Когда закончил книгу, решили это отпраздновать и отправились в Эшеры. Приехали в ресторан, застолье, выпили много, потом слово за слово с официантом, поспорили - в общем, против нас поднялась соседняя компания, и началась драка.
Юлик с криком «бериевцы!» перевернул на них стол, после чего нас схватили. Увидели у меня удостоверение корреспондента «Правды» - органа ЦК КПСС, испугались, но все-таки для страховки решили подержать пару часов в отделении с двумя милиционерами».
*включен Минюстом РФ в список физлиц-иноагентов
