Фейки и мистика Марины Цветаевой

В Сети обсуждают новый сборник лирики Марины Цветаевой, вышедший в издательстве «Азбука». Книга «Любовь - это плоть и кровь» хорошо издана и для пущей вящести украшена фотографией, размещенной прямо на обложке. Все очень симпатично, правда, девочка с челочкой никакого отношения к Марине Ивановне не имеет. На снимке - советская школьница 70-х годов с гипюровым воротничком Елена Керзнер. Сейчас она живет в Хьюстоне, а когда-то была выпускницей физико-математического ленинградского лицея Еленой Ерыховой, и фото в школьной форме - из тех времен.

Можно списать произошедшее на неразборчивость «Азбуки», ведь подобные казусы встречаются в издательстве нередко. Например, некоторое время назад там выходил сборник стихов Игоря Северянина, на обложке которого красовался почему-то Оскар Уайльд.

Однако псевдопортрет  девочки вдруг получил колоссальную популярность. Его стали выдавать за настоящую Марину Ивановну повсюду. Фото можно встретить на разнообразных цветаевских сайтах, оно выпадает по запросу Яндекса, регулярно сверкает в анонсах телепередач по «Культуре», опубликовано в некоторых других книгах о Цветаевой, вышедших за последние три года. Более того, пухлощекое создание украсило мемориальную доску в Самаре, на фасаде дома № 41 по улице Галактионовской (бывшая Троицкая, 35), где останавливалась Марина Ивановна.

Изображенная на фотографии Елена Керзнер уже ничему не удивляется, только постит из Хьюстона свои недоумения: «Вот опять оно... где опять не... На этот раз издательство «Азбука». Что делать, люди добрые?»

…Все началось в 2008 году с безобидного поста-шутки в ЖЖ-сообществе dvoyniki. Среди двойников разных известных личностей Елена опубликовала и свою фотографию, сопроводив пояснением, мол, в десятом классе я была похожа на Цветаеву.

«О том, что все зайдет так далеко, я и не думала», - признавалась женщина.

Кошмар, ужас, карикатура

Вообще за Марину Цветаеву довольно часто хотят выдать что-нибудь другое. В частности, это касается портретов.  Пока была жива сестра Цветаевой, Анастасия, эти попытки довольно жестко пресекались. Так, например, Анастасия не приняла работу Николая Вышеславцева, написанную в 1921 году. Портрет неизвестной женщины, обнаруженный в собрании Третьяковской галереи, был атрибутирован как портрет Цветаевой. В восьмидесятые его опубликовали в «Огоньке», но, несмотря на восторженные отзывы цветаеведов, суровая Анастасия Ивановна назвала его «кошмаром», «ужасом» и «карикатурой».

Та же участь ждала портрет Цветаевой 30-х годов авторства Георгия Артемова. Это изображение можно увидеть в музее Болшево. По более распространенной точке зрения, Артемов изобразил на нем не Цветаеву, а самого себя.
Со смертью Анастасии следить за сходством и несходством стало некому. За портреты Марины Ивановны теперь выдается все подряд, а книгоиздатели лажают регулярно. Несколько лет назад лицо поэтессы отредактировали в издательстве «Олма». Роскошное подарочное издание стихов «Душа, не знающая меры» стоимостью 15 тыс. руб. поражает не только «переплетом из натуральной кожи ручной работы с шелковым ляссе», но и изображением... Анны Ахматовой с подписью «М.И. Цветаева» на обложке. Видимо, издатели создали гибрид Цветатова-Ахмаева для тех, кто до сих пор путает двух поэтесс.

Дальше всех пошел скульптор Зураб Церетели. В своих работах то и дело приделывает Марине Ивановне не ее тело. Впервые на странную особенность я обратила внимание во время одного из визитов в домик Церетели в Переделкино. (Как известно, по огороду мастера щедро расставлены скульптуры. В том числе и Цветаева.) К моему удивлению, на каждой церетелевской Цветаевой, будь то горельеф, барельеф или памятник, я увидела огромную (и довольно обвислую) грудь пятого размера.

Заинтригованная, я провела маммологический анализ всех памятников Марине Ивановне, посмотрела фотографии, в том числе в купальнике, и даже обратилась к воспоминаниям. Нигде не нашла ни намека на перси. И даже как бы наоборот: повсюду косвенным образом намекалось на их отсутствие. Друзья и родственники отмечали сухопарость поэтессы, а сама она писала, что у нее «фигура египетского мальчика». Я, конечно, не египтолог, но вроде мальчики там грудей не носили.

Видимо, в масштабном бюсте Церетели скрыл часть своей метафоры: Цветаева в его интерпретации является эдакой кормилицей русской литературы.
Не так давно скульптор презентовал свою работу гимназии № 1619. Не надо даже туда заглядывать, чтобы понять, какая часть тела на церетелевском памятнике блестит ярче всего. И не надо проводить сеанс столовращения, дабы понять, что сказала бы по этому поводу сама Марина Ивановна или ее сестра.

Маленькая благодарность

На фоне всего остального, что происходит с обликом Марины Ивановны, фотография ленинградской школьницы кажется наименьшим злом. А может быть, даже не злом, а неким мистическим промыслом, если рассматривать эту историю не как ошибку издателей. Согласитесь, не каждому удается прислониться к бессмертию и, возможно, вписать себя  в цветаевскую историю.
Елена не скрывает, что поэтесса для нее небожитель: с 11 лет она запоем читает стихи Марины Ивановны. А уж появление ее портрета на мемориальной доске, установленной в Самаре, иначе как мистическим совпадением не назовешь. Самара - неслучайный для Елены город. В детстве «двойник Цветаевой» долгое время жила здесь и, как признавалась в частной беседе корреспонденту «Экспресс газеты», даже не подозревала, что Цветаева останавливалась в этом городе.

В цветаевскую мистику легко поверить, учитывая, что однажды и мне приходилось быть тому свидетелем. Несколько лет назад я общалась с внучкой Анастасии Цветаевой, приехавшей в музей Цветаевых в Александрове. Маргарита Андреевна Мещерская, уже немолодая женщина, живет в США, а в Россию приезжает нечасто. Она очень интересно рассказывала об их с сестрой семье, о бабушке, которая, как следовало из повествования, была не чужда мистике. И о Марине, которую Маргарита часто видела во сне. Во время прогулки по Александрову моя собеседница вдруг задумалась.
- Знаете, - сказала она после паузы, - это прозвучит странно, но я думаю о городе Карталы. Наверное, вы и не знаете, где такой находится.

Сказать, что я обомлела - ничего не сказать.

То, что внучка Цветаевой упомянула Карталы, для меня было непостижимо. Она не знала, как меня зовут, и, конечно, знать не могла, что я родилась именно в этом городе. Да и кто вообще этот город знает?
По ее словам, в 1959 году вместе с бабушкой, которую реабилитировали, они ехали из Павлодара в Москву. Ночью вышли на платформе Карталы. Поезд стоял долго. Бабушка не отпустила Риту далеко и вдруг спросила:

- Представляешь, Рита, сейчас сядем, а поезд поедет не в Москву, а обратно в Павлодар.

Могли ли они предположить, что так и случится? Когда они сели обратно, поезд, словно услышав слова бабушки, поехал назад. И это тоже особенность Карталов: рельсы идут под особым углом. И, минуя станцию, вдруг действительно начинаешь двигаться в другую сторону. Это и объяснил Цветаевым подоспевший проводник.

- С тех пор, когда волнуюсь, я всегда вспоминаю бабушку и этот город, - заключила Маргарита Андреевна.
Конечно, все легко списать на совпадение. Возможно, так оно и есть. Но сколько всего происходит на земле, что трудно понять. Ведь  каким-то непостижимым образом внучка Цветаевой вычислила меня среди других гостей, безошибочно сопоставив с моим родным городом. Точно так же по странному совпадению и портрет девочки появился не где-то там, а в Самаре. Именно там, где жила Елена. Возможно, мемориальная доска в этом городе с лицом ее бывшей жительницы и есть маленькая благодарность Марины Ивановны читательнице.