За порнографию Окуджава отделался выговором без занесения
Председатель Общественного совета при Министерстве культуры Юрий Поляков издал новую книжку - «Веселая жизнь, или Секс в Советском Союзе». Автор скандальных произведений «ЧП районного масштаба» и «Апофигей» с высоты прожитых лет уже немного по-другому оценивает жизнь людей в далекие 80-е. И уж поверьте - читается запоем.
- Исторический слоган «В СССР секса нет!» родился случайно, - вспоминает писатель. - Я был на том самом телемосте Ленинград - Бостон в 1986 году, который вел Владимир Познер. Обычная советская женщина искренне и дословно сказала: «Да секса у нас нет!» Фраза стала культовой. Но мало кто помнит, что эти слова были произнесены в ответ на вопрос американки: «…У нас в телерекламе все крутится вокруг секса. Есть ли у вас такая?» И ответ с нашей стороны касался только рекламы на ТВ.
Была и еще одна фраза «У нас - любовь...», утонувшая в аплодисментах, спровоцированных Познером. Жаль, что засмеяли сильнейшую мысль! Ведь что такое секс? Высшая форма проявления любви. Значит, любовь все равно главнее! Могу твердо сказать, что в отношениях между полами в советские времена было гораздо меньше практицизма, корыстолюбия, чем сегодня. На первом месте выступала любовь.
Общественное устройство, нравственные критерии, даже политика неразрывно связаны с вопросами полов. Мужчины и женщины участвуют в создании семьи. А секс по советским законам мог быть нравственно чистым только в семейной ячейке. Поэтому интересы семьи всегда имели первостепенное значение. Были тесно связаны с рождаемостью. Что для любого государства очень важно.
Правда, первоначально шараханья были. В 20-е годы развратничали по полной! Эпоха нэпа была порой сексуальной революции. По знаменитой эротической азбуке дважды лауреата Сталинской премии скульптора Сергея Меркулова учили комсомольцев! Посмотрите на картинки из учебника: там буквы состоят из совокупляющихся голых тел. «Камасутра» отдыхает!
Но что это давало в реальности? Проповедовалась свободная любовь, отвергались браки, разрушались семьи. Результат? Переполненные детские дома, толпы беспризорников на улицах, безотцовщина, венерические заболевания. Но вовремя опомнились. Сексуальный бардак мог разрушить общество.
- Даже в позднее советское время вопросы полового воспитания были все же достаточно закрытыми. Думаете, правильно?
- Да, тема консервативная, интимная, личная. Пуританские нравы процветали, были строгости в женской одежде. Длина юбок, цвета тканей - все учитывалось. Даже в нижнем белье и у мужчин и у женщин существовали нелепые ограничения. Вспомните только, какие трусы носило большинство мужчин - длинные сатиновые, черные или темно-синие. А женщины - гамаши до колен, заканчивающиеся тугими резинками. Для зимнего времени они производились с начесом. Сегодня такие вряд ли в каком музее отыщешь.
А попробовали бы вы провести в 70-е годы девушку в гостиницу! Но ухитрялись как-то.
Никакой индустрии, связанной с сексом, в Советском Союзе в помине не было. Никаких секс-шопов, порнофильмов и журналов с красотками. Не говоря уже о массовой проституции или стриптизе. Только презервативы в аптеке за две копейки. Но рост населения в стране был неумолимо стабильным. Молодежь жила своей жизнью: собирались на квартирах, выпивали, крутили бутылочку под смех и поцелуи. Роддома были переполнены!
А в начале 90-х табу рухнули, общество стало скатываться к первобытному состоянию. Агрессивные проститутки шеренгами встали вдоль трасс. И пошло-поехало…
- Может, и правильно без всяких табу? В XXI веке-то….
- Цивилизация всегда держалась только на запретах. А на чем ей еще держаться? История показывает, что иначе начинают процветать разврат, казнокрадство и далее по списку, вплоть до серьезных преступлений. В тех же 90-х мы докатились до того, что пьяный президент великой державы дирижировал перед камерами оркестром. В Берлине! Из-за таких вот, казалось бы, шалостей рушатся государства. Что и случилось со страной. Демографическая кривая в 90-е настойчиво ползла вниз. Сейчас вот только наверстываем. Семье стали уделять внимание, а значит, и рождению детей.
- В книге вы приводите слова Брежнева, будто бы сказанные медсестре: «Эх, вот бы я тебя, голуба, лет 20 назад уколол бы - так уколол!» Он действительно мог такое говорить?
- Книга-то художественная, хотя и сделана на мемуарной основе. Поэтому в некоторых местах пришлось использовать оговорки - «по слухам». Но, учитывая, что Брежнев, по свидетельству современников, был любителем женского пола, подобные слова ему приписать не возбраняется. Политика - неотъемлемая часть жизни общества. Вокруг нее все и крутится. А как писать о том времени без участия политэлиты? Которая во многих вопросах была не менее демократичной и интеллектуальной, чем нынешняя. Кстати, фамилии политиков тех лет я, в отличие от фамилий писателей и поэтов, переиначивать не стал.
- Есть ли документальная основа у вашего романа?
- Есть. Одним из самых издаваемых писателей в СССР был Владимир Солоухин. Случилось так, что его собрались исключать из партии. Я тогда работал в газете «Московский литератор» и был осведомлен обо всех кулуарных интригах в писательском цехе. В эмигрантском журнале «Грани», издававшемся в Германии, были опубликованы два рассказа Солоухина. Что это означало для советского писателя, объяснять не нужно. Скандал разразился на уровне аппарата ЦК КПСС. Дело обсуждалось парткомом Московской писательской организации. Конечно, Солоухину досталось крепко. Но фамилии Солоухина в романе вы не найдете. Превратил его в Ковригина по этическим соображениям. А вот образ поэта Егора Полуякова, (видите сходство с моей фамилией), писался по-живому. За вымышленными фамилиями стоят известные писатели. В романе нет ни одной выдуманной истории. Все они происходили осенью 1983 года.
- В «знаменитом барде Бесо Шотаевиче Ахашени», у которого погранцы при пересечении польской границы изъяли кассеты с порнофильмами, угадывается Булат Окуджава. Что ему за это было?
- Отделался скромным выговором по партийной линии без занесения в личное дело.
- А что за захоронения каких-то «непокорных женщин» рядом с домом Лаврентия Берии? История про изнасилованную малолетку, которая будто бы «укусила наркома страшно вымолвить куда»?
- Роман я называю хулиганским, провокационным. А секс рассматривается мной как часть жизни. Так что вторая часть названия - обманка, озорство. Вот «Веселая жизнь» в заголовке стоит по делу. Жизнь вокруг была действительно нескучной. Именно секс во все времена стоит в жизни любого человека чуть ли не на первом месте.
История про закопанных женщин - не выдумка. Такие, по крайней мере, ходили вокруг разговоры. Но можно считать, что это пародия на либеральные мифологические измышления о Берии. А раскапывание кладбища действительно происходило на моих глазах.
«Темна, беспорядочна и малоизученна сексуальная жизнь советских людей»
А вот два ярких фрагмента из нового бестселлера Юрия Полякова. Мы попробовали угадать прототипов героев этих повествований. Если у вас, друзья, после прочтения появятся другие версии, присылайте свои варианты в редакцию по электронной почте eg@eg.ru.
- Благодушное, даже благожелательное отношение к дамам, навещающим писателей, - одна из давних традиций Переделкино. Литератор уединяется в Доме творчества не только для создания нового полнокровного произведения, но затем, чтобы расправить крылья чувственности, слежавшиеся в семейной неволе…
Один случай вошел в анналы. К прозаику Разлогову, автору знаменитой производственной трилогии «Плотина», «Турбина», «Свет пришел в тайгу», прикатила давняя зазноба, сама только-только сплавившая мужа в военный санаторий. Любовники пообедали и прилегли отдохнуть, как вдруг накатила жена, известная своей буйной ревностью. Сама почуяла или добрые люди донесли, теперь уже не докопаешься. Думаю, все-таки настучали. Творческая зависть - страшная вещь! Фурия влетела в холл, как раскаленное шипящее ядро влетает в осажденную крепость.
Но опытная «генеральша» (дежурная. - Ред.) спокойно доложила, мол, супруг ваш откушал и пошел подышать хвойными запахами леса. «Я подожду его в номере», – согласилась жена.
Но Ядвига Витольдовна с улыбкой объяснила, что, уходя на прогулку, прозаик по оплошности забыл сдать ключ на гвоздик. «Дайте дубликат!» - «Потерял предыдущий постоялец». - «Тогда я буду ждать здесь. Не проскочит!» - «Ну, конечно, садитесь!» - «Генеральша» вежливо предложила стул. - «Отдышитесь. Простите, а вы всегда такая бледная?» - «Что за чушь! У меня прекрасный цвет лица». - «Голубушка, на вас страшно смотреть! Сердце не жмет?» - «Жмет…» - прислушавшись к организму, ответила ревнивица… «Я вызову медсестру».
Кликнули Нюсю, которая, сообразив, в чем дело, сразу повела даму в медкабинет, расчехлила тонометр, померила и ахнула: с таким давлением сразу в реанимацию везут. «Ложитесь под капельницу! Немедленно!» - «А долго капать?» - «Час».
Минут через сорок, завершив начатое, выпроводив любовницу и наведя порядок в номере, Разлогов пришел в медкабинет, сел у кушетки и взял жену за беспомощную руку, в минуты ярости способную прицельно метать сковородки и утюги. «Милая, разве можно так нервничать из-за ерунды? Ты стала слишком мнительной». - «Прости, милый…»
Писатель гладил жесткий «перманент» суровой супруги и наблюдал, как из перевернутого пузырька по тонкой трубочке в пронзенную вену бежит раствор безобидных витаминов. А спасительницам прозаик выставил потом ящик шампанского и заказал в «Праге» торт размером с колесо «Запорожца». Гулял персонал всего Дома творчества…
Озабоченные коллеги
Был такой случай во время съезда писателей. Делегатов, как обычно, поселили возле Кремля в «России», которая, словно огромная беломраморная крепость, спускалась уступами к Москве-реке напротив МОГЭСа, в свою очередь, похожего на пятитрубный крейсер…
Конечно, многие литераторы, испытывавшие проблемы с местом действия, поспешили воспользоваться редкой возможностью и удовлетворить желания, требующие взаимного уединения. Писатели-делегаты отбывали утром на пленарное заседание во Дворец съездов, оставляя ключи своим озабоченным коллегам, не избранным на высокий форум из-за творческой невзрачности.
Молдавский рифмоплет Агей Чебатару (он почему-то считал себя большим румынским поэтом) великодушно пошел навстречу своему переводчику Пете Панюшкину, влюбившемуся в юную Ингу Швец, младшего редактора отдела национальных литератур издательства «Советский писатель». Но Агей строго предупредил: к пятнадцати ноль-ноль следует насытиться и отбыть, положив ключик, снятый с деревянной «груши», под коврик у двери номера. Однако Петя, будучи натурой страстной, увлекся отзывчивым телом Инги, и когда они наконец решили покинуть уголок любви, в дверь уже сердито барабанил другой Агеев переводчик - Леонид Гаврилюк, пришедший в отель с бутылкой коньяку и Мариной Ласкиной-Панюшкиной, детской сказочницей и ясно чьей супругой. Нетерпение Леонида понять можно: в 17.45 он должен был покинуть укрывище, как выразился бы Солженицын, и оставить ключ все под тем же ковриком…
Наконец дверь под ударами открылась. Некоторое время две пары смотрели друг на друга в немом потрясении. «Сука!» - прервав молчание, взревел Петя. «Кобель!» - отозвалась Марина. «Лярва!» - застонал Гаврилюк, а Инга в отчаянии закрыла юное лицо руками, ибо Леонид давно и настойчиво звал ее замуж, обещая развестись с постылой женой, обозревательницей «Литературной газеты» Аллой Рощиной-Гаврилюк. Вчера Швец наконец ответила ему «да», и они не мешкая скрепили договор о намерениях здесь же, в гостинице «Россия», в номере делегата и народного поэта Грузии Звияда Мордашвили, которого Гаврилюк тоже переводил. И теперь вот такой пассаж!
Может возникнуть законный вопрос: зачем же Леонид, получив заветное согласие от возлюбленного существа, повел на следующий день под тот же кров совсем иную женщину, а юная Инга Швец, собираясь замуж за одного, устремилась в гостиничную постель с другим мужчиной? Как это сочетается с моральным обликом строителя коммунизма? Да никак не сочетается. Темна, беспорядочна и малоизученна сексуальная жизнь советских людей. К тому же съезд проводился раз в пять лет, шел всего шесть дней, а хочется столько успеть, узнать, прочувствовать!
Недолго думая соперники под отчаянный женский визг сцепились в мордобойном порыве, рыча и круша казенный уют: сломали мебель, сорвали гардины и побили посуду. Дежурная по этажу, прискакав на шум, вызвала милицию, срочно прибыл наряд, скандалистов скрутили и обезвредили. Тут же по горячим следам драчунов допросили как правонарушителей, а дам - в качестве свидетельниц, составили протокол с описью ущерба и повели задержанных в опорный пункт для определения меры пресечения.
Однако все это могло закончиться куда хуже, затянись составление протокола минут на пять - десять. Ровно в 17.45 делегат Чебатару под руку с немолодой, но еще вполне съедобной блондинкой подошел к своему номеру и вместо ключика под ковриком обнаружил распахнутую дверь. Агей метнулся в комнату, решив, что его обокрали, попятив финский костюм, австрийские ботинки, югославский галстук и ондатровую шапку, купленные на закрытой распродаже для делегатов, но увидел двух горничных, присланных навести порядок. Вместе с милиционером, оставленным на всякий случай в засаде, они дружно приканчивали изъятую в качестве вещественного доказательства бутылку коньяка и шумно удивлялись падению нравов в писательской среде. Остолбеневшего Агея тут же идентифицировали как постояльца, преступно передавшего ключи от номера посторонним лицам, что и стало причиной погрома. Его тоже повели в опорный пункт на очную ставку со злодеями. Милиционер хотел привлечь и блондинку, приняв ее за интердевочку со стажем, но она, возмутившись, показала редакционное удостоверение «Литературной газеты», выписанное на имя Аллы Рощиной-Гаврилюк, и ее с извинениями отпустили. Печать - большая сила!
*Организация запрещена на территории РФ
